«Думай».
Он не один, есть и другие мужчины. Отнюдь не призраки из дурного сна. Он позволил им быть здесь? И позволил им… Но нет, память хранила воспоминание только о темноволосом мужчине, которого прочие называли «кэп». «Думай». На нужные размышления навел лежащий рядом с тарелкой нож. Она подняла его и взвесила в руке. Единственный шанс убить его, когда он вернется сюда и останется без охраны. Или в постели. Убить? Способна ли она на это? Да, если потребуется. Или… Глаза ее обратились к кровати — спрятать нож под подушкой. Надо вернуться в кровать. Любым способом.
Ноги вновь отказывались слушаться, когда она, пошатываясь, шла к кровати. Однако она успела дойти за мгновение до того, как открылась дверь.
Он обвел жилище взглядом, от которого, казалось, ничто не могло укрыться. Эйврил сжала в руке нож, скрытый простыней, увидеть его от двери было невозможно. Впрочем, вошедший ничего и не заметил.
— Вы очнулись. — Войдя внутрь, он посмотрел на нее, сидящую на краю кровати, нахмурив брови. — Нашли воду?
— Да.
«Еще ближе, повернись ко мне спиной, я сделаю это тотчас, достаточно одной-единственной секунды». Куда наносят удар, если противник выше и сильнее? Как предотвратить его крик и саму возможность ответного удара? Ударом в левую часть спины, чуть выше сердца. Ударом сверху вниз, сжав оружие обеими руками.
— Где нож?
Он обернулся, посмотрев на нее холодным взглядом целящегося стрелка.
— Нож?
— Тот самый, которым вы намерены перерезать мне горло. Тот, что лежал на столе.
— Я не собиралась перерезать вам горло. — Она бросила нож на пол. Лучше поступить так, чтобы избежать обыска. — Я хотела всадить его вам в спину.
Он поднял нож и направился к столу, чтобы положить его на место.
— Эта угроза исходит от наполовину утопленного котенка. — Он растягивал слова. — Я уж стал думать, что вы никогда не проснетесь.
Эйврил впилась в него взглядом, втайне надеясь, что ее лицо лишено всякого выражения. Перед ней был мужчина, который спал с ней, омывал ее тело, кормил и, вероятно, насиловал. Не случись кораблекрушения, она наблюдала бы за ним из-под ресниц, будучи привлеченной волевыми чертами его лица, походкой и неоспоримой мужской элегантностью. Теперь же эта откровенная мужественность заставила ее сердце биться сильнее по иным причинам: от страха, тревоги и смущения.
— Как долго я здесь? — требовательно спросила она. — День, ночь?
— Сегодня четвертый день с тех пор, как мы нашли вас.
Четыре дня и три ночи. От этой мысли все сжалось у нее внутри.
— Кто ухаживал за мной? Я помню, что меня вымыли… — ее лицо вспыхнуло, — в какой-то лохани. И еще помню, что кто-то кормил меня супом.
— За вами ухаживал я.
— И вы спали в этой кровати? Не вздумайте отрицать!
— В мыслях не имел отрицать, что сплю в своей собственной кровати. Ах, я начинаю понимать. По-вашему, я способен изнасиловать женщину, воспользовавшись тем, что она без сознания. — Выражение его лица было лишено мягкости даже в те моменты, когда он переставал хмуриться. Сейчас оно казалось высеченным из гранита. — Или вы монахиня и потому предпочли бы, чтобы я оставил вас беспомощную, без сознания, на грани жизни и смерти, лишь бы только к вам не прикоснулись мужские руки?
— Нет.
— Так, может быть, я выгляжу как человек, которому нужно сначала лишить женщину сознания и лишь затем овладеть ею?
Только сейчас она поняла, что высказанный ею намек оскорбил его. Большинство мужчин крайне гордятся своими сексуальными способностями, и она только что задела его гордость. Поскольку она полностью зависела от его расположения, следовало быть немного сдержаннее.
— Нет, я просто испугалась, смутилась и… Я благодарна вам за то, что вы ухаживали за мной.
Краска прилила к ее щекам. Играя с прядями волос, она вдруг обнаружила, что они спутались.
— Ох!
— Я вымыл вам голову, но извлечь щепки из волос мне так и не удалось. — Он пошарил рукой на полке, и на кровать упала расческа. — Можете попробовать, но только не разрыдайтесь, если не получится.
— Не имею привычки рыдать.
Она будто утратила память о том, что прежде могло вызывать у нее слезы. И, разумеется, не собиралась расплакаться перед этим человеком.
— Вы никогда не рыдаете? Неужели? — Ей показалось или в его голосе прозвучало одобрение? Он положил ладонь на дверной засов. — Я запру его, и не тратьте попусту силы в надежде выбраться наружу.
— Как вас зовут?
Безымянность была его оружием, еще одним кирпичом в стене безвестности и бессилия, которой она окружена здесь, находясь в его власти.