― Мои двоюродные сестры ― идиотки. ― Я качаю головой, думая о том, что моя семья готова продать душу за то, чтобы выбрать мой карьерный путь за меня. Будучи связанной с Кеннеди и Стиллман, непрерываемой задачей становится ― остерегаться их. Властные родственники не остановятся ни перед чем. Пытаясь распорядиться моим будущим. Когда я поступила в Бостонский колледж, я смогла увильнуть от их попытки указывать мне, что и как делать.
В отличие от моих двоюродных сестер, которые сейчас работают в банке Мидтауна. Джанис и Моника не были податливыми, они умные и способные, но им не хватало силы воли, чтобы пойти собственным путем, не поддавшись. Зная способность моей бабушки, Стиллман, вмешиваться во все: двадцать четыре часа семь дней в неделю. Теперь мои кузины прозябают на пятой авеню с нехилым хомутом на шее.
Я трясу конверт, будто это мой злейший враг.
― А как по-другому? Будто вместо вмешательства бабушки я должна радоваться твоему.
― Ш-ш-ш. Я слышал, что ты мне говорила, когда думала о переезде отсюда по окончанию учебы. Туда, где весело и интересно и что-то происходит. Ты не можешь быть уверенной, что Вашингтон ― это не твой путь. Ведь я ничего не получу взамен, кроме возможности быть все время рядом с тобой.
― Боже ты мой! ― вскрикиваю я. ― Я не такой политический наркоман, как ты!
― Ладно тебе, Кса, ― произносит он мягче. ― Ты делаешь вид, что не любишь политику из-за твоих бабушки и дедушки, но у тебя есть свое мнение. Почему бы не узнать, что, черт возьми, происходит в кулуарах ― это ведь твое? Не позволяй своей гордости встать у тебя на пути.
Он ведет грязную игру, используя мое давнее прозвище ― Кса ― сокращение от Ксавия Стиллман.
Не нужно напоминать мне о тех днях, когда я высоко летала, и адреналина было в избытке. Перед окончанием школы, я была близка к нарушению законов и катастрофе. Не спрашивая разрешения, мои бабушка и дедушка вступили в игру, сделав пару звонков, организовали мое поступление в Бостонский колледж, убивая мою мечту о переезде в Лос-Анджелес, подальше отсюда.
Один звонок, и мои документы, поданные в колледж Лос-Анджелеса, как и во множество других колледжей, были отклонены или оставлены для дополнительного рассмотрения. У меня не осталось выбора, кроме как остаться в Новой Англии. С момента поступления в Бостонский колледж, мне пришлось сократить мои ночные похождения, чтобы завершить обучение и покинуть этот чертов город. Я проводила много времени в библиотеке и это в конце лета. Под конец, я была внештатным репортером в газете «Глобус», но на самом деле, я ждала начала занятий в следующем месяце. Однако, пропуск за кулисы ― это билет к событиям вне сцены… Я не уверенна. Скептически пожимаю плечами.
― Я не знаю. Ты на самом деле лучше разбираешься в этом.
― Именно. И это хорошо. Что ты теряешь? ― Он смотри на меня, приподняв бровь, трепая мои волосы.
Я со стоном закатила глаза и выдохнула.
― Хорошо. Я подумаю об этом. Даю слово, подумаю. ― Я прочитала приложение, Джон перечислил мой опыт из колледжа. Затем я читаю ссылки, которые он приводит. Грейс и Стен Стиллман. Патрик Кеннеди. ― Имя так много значит? Тебе надо оторвать яйца. Что будет, если из офиса Стоуна позвонят моей бабушке?
― Это не такое уж и безумие ― отметить твою семью. Кроме того, посмотри на телефонные номера.
Я смотрю на цифры. Я не помню наизусть номер отчима. Один из номеров ― номер бабушки и дедушки.
― Ты вписал и свой номер. С ума сошел?
― Ничуть. Я уравниваю чашу весов. Если Нора позвонит, я прикрою тебя, и твоя семья ничего не узнает.
― А Пат? Чей это номер?
― Родерика. Он готов.
― Твой брат готов прикинуться Патриком Кеннеди? ― Его брат был моряком, но вернулся с военной службы из-за посттравматического шока. Ему было так плохо, что он вынужден был лечь в реабилитационный центр.
― С ним все хорошо. Сейчас он проходит курс и у него есть время. Он наконец-то найдет себе занятие, кроме того, как сидеть в центре, покуривая сигару и проходя групповую терапию.
― Попахивает сумасшествием, ― говорю я, запихивая бумаги обратно в конверт.
― И? Что?
― Это все сработает тебе в пользу, но я немного сомневаюсь насчет себя. Я говорю об удаче.
― Возможность не имеет ничего общего с удачей! Речь идет о твоих связях. У тебя есть неиспользованные таланты.
― О да, и что же это?
― Харизма. Когда ты решишь ее использовать. Боже, ты знаешь, сколько людей готовы убить за то, чтобы иметь твою внешность, твои связи, и те элегантность и шарм, с которыми ты родилась?
Я выдыхаю.
― Если ты хочешь знать правду, это больше похоже на проклятье.
― Черт, Ксавия. Не упусти то, что у тебя есть. Мне пришлось отдать все, чтобы достичь того, что я имею сейчас. Мы могли бы быть ближе, и мне не надо было бы возвращаться сюда, чтобы проведать тебя!
― Я слышала, что ты сказал. ― Я поморщилась, глядя на человека, который всегда был рядом, когда я нуждалась в нем, но это очевидная дилемма и он не знает, насколько трудная. Там, в Вашингтоне, Джон работал последние несколько лет, как энергичный журналист. И это правда, что он был освобожден от необходимости нянчить меня и смог посвятить больше времени карьере. Он уверен, что я могу с головой уйти в стажировку у Беннетта Стоуна, я открываю браузер на телефоне. Так как я не собираюсь рассказывать Джону свой маленький секрет, мне нужно быть немного более убедительной, поэтому начинаю искать в «Google» сенатора с горячими алыми губами и требовательными руками.
Во время поездки, мы с Джоном обсуждаем Вашингтон. Стажировку в парламенте и его опыт пребывания вблизи Четверки из Конгресса. Все, кроме того, что я так и не рассказала ему о том, как сенатор прижимал меня к стене.
Я разозлено спрашиваю Джона:
― Как часто мне надо будет видеться с ним?
Он потирает лоб.
― Я не знаю. Если ты находишься в его близком окружении, то я думаю, часто. Кроме того, ты единственная из всех, кто провел годы бок о бок с мужчинами, обладающими властью. Что происходит в твоей голове?
― Ничего! ― Я перевожу взгляд вперед, интересно, во что, черт возьми, он собирается меня втянуть, мы подъезжаем к дому моих бабушки и дедушки.
***
ПИКНИК СТАРШЕГО ПОКОЛЕНИЯ ― это что угодно, но не хот-доги и гамбургеры. Официанты в белых перчатках разносят на подносах шампанское, разлитое в пластиковые фужеры, бокалы со «Скотчем», как я понимаю, еще и Маргариту, учитывая мерцающую неоновую жидкость и соленые края.
Несколько мужчин в черных костюмах и солнцезащитных очках расположились по периметру, чтобы скрыть собой гостей из правительства.
Бабушка подходит и обнимает меня, я прижимаюсь щекой к ее гладкой коже, вдыхая аромат «Дух Времени» [ «L'Air du Temps» Nina Ricci. ― прим. ред. ]. Она берет меня за руку и отступает назад.
― Ксавия, дай я на тебя посмотрю. Все так выросли! Где твоя мать?
Ах. Пусть игра начнется. Невинные заявления о том, что она действительно оценивает меня, позже превратятся в список претензий, которые, я уверенна, она уже приготовила. Список все растет и растет по мере моего приближения к выпуску. Все, что мне нужно сделать ― это согласиться на то, чтобы они с дедом сделали пару звонков, но этого не произойдет.
― Мама улетела в Сиэтл. В последнюю минуту. Как ты? ― Лучший способ защиты ― ответить ей и задать следующий вопрос. Управлять разговором, задавать направление. Журналист 101 уровня, детка.
Она отпускает меня и мягко улыбается.
– О, ты знаешь, в конце сезона мне всегда немного грустно. Мы закроем дом на следующей неделе…, ― И вот оно, время для приглашения на ланч или обед.
― Я хочу, чтобы ты пришла на обед на следующей неделе.
Бинго! Мой ход. Мне не пришлось отвечать.
― Ты помнишь Джона? ― спрашиваю я в ответ.
― Здравствуйте, миссис Стиллман. Отличная вечеринка. Вкусные моллюски, ― отвечает он дружелюбно. Джон так спокоен, почему бы и нет. Он находит контакт с любым политическим деятелем или бизнесменом. Черт, может он получить возможность выбраться из Доджа.