— Извини, мне нужно ответить, — говорит она и нажимает кнопку. — Брайан... Что?... Нет... все хорошо... дай ему пройти. — Она отключается и медленно задумчиво кладет телефон на столешницу. Закипает чайник, голубой огонек гаснет.
— Мой отец находится внизу, — говорит она тихим голосом, а глаза выглядят страдальческими. — Я не долго с ним, ты подождешь меня в комнате Сораба?
— Конечно, — быстро отвечаю я, соскальзывая с барного стула.
— Все хорошо?
— Да, да, я в порядке, — она кажется расстроенной. Телефон звонит снова, увидев от кого идет звонок, она быстро отвечает:
— Все хорошо. Нет, пожалуйста, не приходи, мой дорогой. Я в порядке... правда. Все будет хорошо... я обещаю... я тебя тоже люблю...конечно, так... увидимся вечером.
Раздается звонок в дверь, и она вздрагивает. Мы смотрим друг на друга. В ее глазах застыло странное выражение тоски и боли, которое неожиданно делает ее опять похожей на ребенка. Господи, я же ее ненавижу, так почему же мне хочется обнять ее и утешить? Я делаю шаг ей навстречу. Она отрицательно качает головой и исчезает в направлении входной двери. Какую-то минуту я еще стою в кухне, потом следую в коридор и вхожу в комнату Сораба. Я неуверенно замираю у двери, мальчик крепко спит. Если я оставляю чуть-чуть приоткрытой дверь, то ничего не увижу, но зато услышу все.
— Привет, пап, — ее голос какой-то далекий и звучит как-то странно, отличаясь от того, что я слышала весь день.
Я не узнаю голос ее отца, потому что это было очень давно.
— Посмотрите-ка, как ты выросла. Ты такая красивая, прямо как твоя мать.
— Мама умерла в прошлом году, — голос звучит как-то безжизненно.
— Я сожалею, Лана.
— Зачем ты пришел?
— Я прочел о твоей свадьбе в газетах.
— Да.
— Я знаю, что у меня даже есть внук.
— Он спит.
— Мы не будем ему мешать.
— У тебя есть внуки, кроме моего?
— Да. Двое.
— Мило, полагаю, ты общаешься с ними все время.
Возникает небольшая пауза.
— Да, — тихо признается ее отец. — Но теперь я здесь. Сораб это еще один малыш, который также будет видеть своего деда, но гораздо чаще!!!
Лана ничего не говорит.
— Я хотел бы отвести тебя, свою дочерь к алтарю на свадьбе.
— Ты не сможешь. Отец Билли будет отдавать меня жениху.
— Это позор, потому что это полностью моя привилегия.
— Папа, ты когда-нибудь думал, что будет со мной, если умрет мама, когда ты ушел?
Он не увиливает, и в этом надо отдать ему должное. И хотя я не вижу его лица, но слова получаются у него какие-то гладкие и обтекаемые.
— Если бы твоя мать умерла, тогда социальные службы бы связались со мной, и ты стала бы жить у меня.
— Каким образом социальные службы могли связаться с тобой, папа? Ты разве оставил контактный телефон?
— К былому возврата нет, Лана. Теперь я здесь.
— Они бы отдали меня под опеку, папа. Ты знаешь, что происходит с детьми на каком-либо попечении? К ним не относятся, как к своим собственным детям, и подвергают насилию! Похоже тебя абсолютно не волновало то, что ты сделал? Ты просто двинулся дальше и создал совершенно новую семью. Ни разу ты не пытался связаться со мной. Я тебе ничего не должна.
— Но я здесь.
— И зачем ты сюда пришел?
— Послушай, я заботился о тебе в течение многих лет. Это же что-то значит, и мы все-таки кровные родственники.
— Сколько, папа? — ее голос звучит очень холодно.
— Мне не нужны твои деньги.
— Папа, у тебя никогда не будет никаких отношений со мной. Лучшее, что ты можешь сделать — это сейчас назвать свою цену или же просто молчать об этом.
— Хорошо. Сто тысяч.
Мои глаза расширяются от ужаса, но Лана очень медленно отвечает.
— Согласна. Завтра эти деньги будут переведены на твой счет.
— Теперь, когда я думаю об этом, ты намного богаче, чем я мог себе представить. Ты можешь перевести двести тысяч?
Лана, должно быть, согласно кивает, потому что он начинает ее благодарить.
— До свидания, папа.
— Я не прощаюсь со своей собственной плотью и кровью. Ты увидишь меня еще, девушка.
Я слышу, как закрывается входная дверь и быстро выхожу. Лана идет по направлению ко мне, остановившись на расстоянии пяти шагов. Ее плечи сгорблены, лицо бледное, но она все равно пытается держать себя в руках.