Это была полностью моя ошибка, я стал слишком мягким. Даже в работе я перестал немедленно наносить удар по самому уязвимому месту. Это становилось интересным и даже захватывающим, разрастаясь в своеобразную игру для меня. Иногда, я одерживал верх, а мой противник даже не видел мою победу, потому что я как бы отступал и казался ослабленным.
Я подошел ближе, потрясенно разглядывая то состояния, в котором она находилась. Я не мог почувствовать ее душу, ее личность, как будто она ушла, и там осталась только эта пустая тварь, наблюдающая за мной. Как только я приблизился достаточно близко, ее глаза блеснули, и в них промелькнуло что-то темное, угнетающее, одурманенное, но тут же исчезло. И я понял, она была очень опасна, я даже никогда не представлял себе насколько.
Она относилась к одержимым и невменяемым преступникам.
Я продолжал стоять, потому что в некотором роде чувствовал себя ответственным, но пришел к выводу, что не в состоянии находиться с ней в одной комнате, не говоря уже о том, чтобы проявлять какое-то сочувствие. Я больше никогда не хотел ее видеть, поэтому стал поворачиваться к двери, но она молниеносно, словно пружина, подпрыгнула с дивана, и с глухим стуком приземлилась мне на ноги, крепко прижавшись к моей ноге, как обезьяна. Я посмотрел на нее вниз ошарашенно и брезгливо.
— Я первой выбрала тебя. Она не получит тебя, — зарычала она, как дикое животное.
Я испытывал непреодолимое желание пнуть ее по ребрам, и услышать их треск. Но она сказала то, от чего мое хладнокровие улетучилось полностью.
— Мы оба уродливые, — просипела она, и в ее глазах не было радости. Она стала такой сморщенной, маленькой, окружив себя, как это не печально, своей ядовитой ненавистью.
И вдруг мой гнев рассеялся, потому что я понял, что она права. Мы оба действительно уродливые, и единственно прекрасная вещь, которая присутствует в моей жизни — Лана и сын, которого она выносила в своем теле. Я снова посмотрел на Викторию, пытаясь вспомнить какие-то моменты, когда мы были обручены. Тогда в моей жизни ничто не пело и не плясало, но сейчас всплывали какие-то штрихи, дополняющие серость той картины, на которые я тогда даже не обращал внимание. Ее насмешки по поводу фаянса, ворчание на не соответствующее вино, она надменная в красном пальто и охотничьих сапогах, желающая поклонения и по существу видно озабоченная этим вопросом, при этом сама, по-видимому, ведет исключительно праздный образ жизни.
Лана изменила во мне все.
Я перевел взгляд на Брайана. Им потребовалось несколько минут, чтобы оттащить ее подальше от меня.
Она кричала ругательства и оскорбления, пока я выходил из комнаты. Все это было намного, намного более серьезно, чем я думал. Я выбрался на свежий вечерний воздух, достал свой телефон, просмотрел свою записную книжку. Вокруг пространство освещалось фонарями, из шатра доносились звуки музыки и празднование шло своим чередом.
Отец Виктории быстро снял трубку, его голос звучал удивлено.
Продолжение следует «Жертвоприношение любви» 5, заключительная кн и га.