Глава 2.
Зато есть Софи — она внимательно осматривает побережье и увидев меня выходящей из воды начинает активно махать руками.
— Здорово, Синий чулок! — слышу в спину, когда приземляюсь на шезлонг — мокрая и немного злая.
Это прозвище из уст Софи намертво прилепилось ко мне еще в первый день нашего знакомства. Тогда я и правда была девушкой, которую сложно назвать женственной, красивой, открытой. У меня была короткая светлая стрижка, угрюмое лицо и одежда темных тонов — после смерти матери мне казалось кощунственным носить яркую кричащую одежду, словно это могло задеть её чувства даже на небесах.
И хотя сейчас я немного преобразилась кличка чудеснейшим образом приклеилась ко мне вот уже третий год после нашего знакомства.
— Привет, — тяжело вздыхаю и с интересом наблюдаю, как подруга стаскивает с себя короткое обтягивающее платье нежно-розового цвета и остается стоять на пляже в тончайшем бикини, которое открывает все её прелести.
А ей определенно есть чем похвастаться — Софи сутками зависает в тренажерном зале, который находится через дорогу от дома и тщательно прокачивает свои мышцы до идеальных форм и размеров.
В то время как на мне слитный черный купальник какой-то неизвестной мне спортивной марки, полностью прикрывающий чересчур крупную грудь и тощую с просвечивающими ребрами фигуру.
— Ты почему грустишь, малыш? — Софи садится рядом и толкает меня в бок.
— У отца долги — довольно внушительных размеров. Скорее всего меня ждёт неприятная участь — я не смогу доучится семестр в университете и мне придется работать в забегаловке мистера Донована всю оставшуюся жизнь.
От этой мысли меня резко передергивает. Нет, я конечно же все еще надеюсь, что однажды папа вернется после работы домой и радостно скажет, что он пошутил или что-то в этом роде. Я смогу закончить учебу, найти престижную работу и никогда не ступлю на порог забегаловки… Но с счастью или сожалению я уже достаточно взрослая девочка для того чтобы верить в сказки. А в забегаловке Донована всегда рады работникам без образования.
— Чёрт, это паршиво. Будет очень жаль, если ты недоучишься, Мия. Ты лучшая студентка в университете. Да и вообще — у кого я списывать буду? — смеется Софи.
На миг становится не так грустно и спустя пять минут мы умудряемся веселится и шутить несмотря на то, что на душе скребут кошки.
— … а после спортзала мы поехали к нему- в скромную квартирку на окраине города где из мебели была только скрипучая односпальная кровать и старый платяной шкаф. Но конечно же его огромный член перебил все плохие впечатления! Вышла из его квартиры буквально сияя от счастья, потому что то, что он вытворял своим агрегатом… — подруга кокетливо трясет своими огненно-рыжими кудряшками и лучезарно улыбается.
— Софи! Избавь меня от подробностей, прошу!
— Чулок, скажи мне, когда ты перестанешь так краснеть при упоминании мужских половых органов? Это просто член! Член! Пенис! — Софи намеренно начинает орать на весь пляж, а я не придумываю ничего лучше, чем закрыть ей ладошкой болтливый «грязный» рот.
До самого вечера мы дурачимся на пляже, купаемся в спокойном и гладком заливе, слушаем музыку и даже поем попсовые песни. И отчего-то мне совершенно не хочется возвращаться домой — в дом, который скоро станет «не моим», поэтому я отвожу Софи и петляю по городу на своем седане до тех пор, пока в моем баке не заканчивается бензин.
Домой прихожу без настроения, уставшая после ярких солнечных лучей и жары. Плечи пекут несмотря на крем от загара, которым я обильно смазывала своё тело. Снимаю солнцезащитные очки и натыкаюсь на встревоженный взгляд отца. Он стоит в прихожей, сунув руки в карманы брюк с хмурым насупленным лицом.
— Проходи в дом, Мия. Нужно серьезно поговорить.
С самого моего рождения всегда было так — папа добрый, мама чуточку строже. И если мама еще могла изредка повысить на меня голос, то папа говорил спокойным выдержанным, но порой убийственным голосом хуже, чем пронзительный крик. При этом взгляд у него был совершенно непроницаемый и любые протесты не то, чтобы воспрещались — они были совершенно неуместны.
Я оставляю мокрые вещи в прихожей и прохожу в дом. Отец идет по коридору и то и дело оборачивается назад, словно боится, что я сбегу, не дослушав его важный разговор. Он открывает дверь своего кабинета, пропускает меня внутрь и закрывается на замок.
Внутри стерильно чисто — большой дубовый стол, на котором нет ничего кроме подставки для ручек и бумаги для коротких записок; два высоких стула с мягкой обивкой и книжная полка. Мы садимся друг напротив друга.