Попытки пышнее взбить подушку ни к чему не привели, она по-прежнему казалась набитой булыжниками. Старый дом отходил ко сну — кряхтел и похрустывал сочленениями. Уютные звуки его обычно усыпляют, но Джиллин только мешали, и стук дождя по кровле не убаюкивал, как колыбельная, а отдавался ломотой в висках. Ситцевые занавески неприятно шуршали от сквозняка из приоткрытого окна.
Если упал и как следует расшибся, трудно подняться на ноги без посторонней помощи. Вот и она вряд ли сумеет — без образования, при всеобщем осуждении. Не слишком ободряющие мысли, но уж лучше такие, чем мечты об Эрике или Томе.
О той половине человечества, что наделена отростком между ног.
Таких она встречала уже достаточно. Если они что-то и внесли в ее жизнь, то только сумятицу и разочарование. Она не умела быть одна и не была — и вот результат. Самое время попробовать, каково это.
Стены стонали и поскрипывали тихонько с каждым порывом ветра, и Джиллиан, отвыкшая от таких звуков, то и дело настораживалась, заново осознавая, что совсем одна в обветшалом доме, где умер дедушка и бог знает кто еще.
Правда, дедушкино привидение если и явится, то с добрыми намерениями… кстати, не оно ли бродит сейчас коридорами?! Джиллиан широко раскрыла глаза, вглядываясь во тьму. Во всяком случае, что-то происходит.
Звук возник странный — словно костлявые пальцы скелета шарят по двери в поисках ручки! Нет, шарят как будто снаружи… словно скелет крадется по карнизу, подбираясь к окну!
И еще он что-то напоминает, такой звук. Что-то из прошлого…
Джиллиан села в постели так резко, что пружины жалобно скрипнули. Ну конечно! Звук из бурной молодости, когда она хваталась за каждый шанс… ну, не совсем за шанс, если быть точной. Когда предлагала парню лезть к ней в окно.
Если поразмыслить, она хотела тогда, чтобы ее за этим застукали. Хотела шокировать дедушку с бабушкой и тем самым наказать за то, что взяли к себе, дав матери возможность забыть о ее существовании. Но глупая подростковая месть не удалась, потому что они так никогда и не узнали о парнях, достаточно самоуверенных, чтобы вскарабкаться по решетке и залезть к ней в постель.
Одна только Алекс знала, но держала язык за зубами. Понятное дело, она негодовала, даже пыталась читать нотации, но что такое нотации сверстницы, как не признак зависти?
Вообще-то, может быть, и дедушка знал обо всем с самого начала и вот теперь устраивает ей сеанс полтергейста, постукивая по решетке виноградной лозой. Чтобы наказать за раннее грехопадение.
Джиллиан не особенно удивилась бы такому. Ее только и делали, что наказывали.
А началось все с того, что парень, которого она особенно хотела увидеть у себя в постели, отказался лезть к ней в окно.
Том.
Джиллиан со вздохом откинулась на комковатую подушку. Если он в молодости не удостоил ее подобного знака внимания, вряд ли удостоит в зрелом возрасте. А хотелось бы…
Постукивание возобновилось.
Вдруг в самом деле Том? Лезет по решетке, в точности как она и мечтала?
Вторично Джиллиан села в постели, поколебалась и, как была, босиком подошла к окну. Старая рама издала пронзительный скрип, не желая подниматься. Кое-как она с ней справилась и высунулась в окно по грудь.
Дождь разошелся не на шутку и сразу промочил ей спину. Ниже под окном темная фигура в попытках взобраться по решетке боролась со старой, как мир, древовидной лозой, которую не подрезали, должно быть, с самой бабушкиной смерти.
Никаких сомнений не оставалось. К ней в окно лез Том Перкинс. В зубах он зажимал злополучный букет. Господи, да ведь льет как из ведра! Не говоря уже о том, что мальчишеские выходки у него давно в прошлом.
— Ты что, с ума сошел?!
— Мумумвмвуммм…
На миг Джиллиан вернулась в наивное детство, в мечты, в которых она, прекрасная принцесса, взирала из башни на принца, что полз по отвесной стене к окну, чтобы ее спасти.
Вот только в жизни принцу приходилось туго. Лоза, конечно, толстая, но хрупкая от возраста, скользкая от дождя, замшелая и во всех отношениях не пригодная для подъема. А принц, между прочим, весил немало. Хотя упорства ему не занимать и мышцы у него крепкие, заметно, что хватка дается ему с трудом. Ноги то и дело срывались.
— Можешь войти через дверь! — крикнула Джиллиан. — Я открою!
Он только помотал головой, хлеща себя цветами по щекам.
— Ты ненормальный! Убьешься!
— Ммпрмммввммм…
Джиллиан поняла, что общаться, таким образом нелепо и опасно, так как отвлекает Тома от его задачи. Дальше она следила за ним молча, с нарастающим страхом.
Каким-то образом ему удалось продвинуться вверх еще на пару футов. Каких-нибудь четыре — и он сможет ухватиться за подоконник. Очевидно, такая мысль пришла в голову и Тому, потому что он набрал темп, перехватился, вставил ботинок в развилку, по всем правилам скалолазания попробовал опору на прочность и поднял другую ногу.
Лоза — не гранит. Она предательски хрустнула. Джиллиан зажала рот рукой, заглушая крик. Он убьется, точно убьется! В лучшем случае сломает шею и будет на всю жизнь прикован к инвалидному креслу. А все по ее вине!
Том висел на руках, и лоза, за которую он держался, влажно поблескивала, наводя на мысль о злобном оскале. Только не ломайся, умоляла Джиллиан. Продержись еще немного, пока он найдет опору.
Раздался шорох и хруст — Том искал, куда бы поставить ногу. Она смотрела, не замечая, что держит руки молитвенно сложенными — ни дать ни взять героиня романтической драмы из средних веков.
— Еще немного…
Виноградной лозе уже не оправиться, вне всяких сомнений, и тарарам стоял не хуже, чем тогда у дверей, но зрелище того, как офицер полиции, человек солидный, карабкается в окно на манер мальчишки-подростка, трогало до слез. Щеки у нее стали мокрые не только от дождя.
Никогда в жизни Джиллиан не чувствовала себя такой счастливой.
Внезапно темноту пронзил ослепительный луч фонарика. Том чуть не свалился от неожиданности, но удержался.
— Во имя всего святого, что здесь происходит?! — воззвали снизу.
Джиллиан узнала голос соседа, который держал фонарик чуть поменьше спутниковой антенны.
— Это я, мистер Дэвидсон! Не узнаете?
— Тебя-то я узнал, а вот кто лезет в дом? Грабитель? Тогда я срочно звоню в полицию!
Болонка, неугомонное мохнатое создание, присоединила свой заливистый лай к крикам хозяина. Лишь чудом Джиллиан удержалась от истерического хохота.
— Да ведь как раз полиция находится здесь!
— То есть как? Что за шутки!
— В дом лезет сержант Перкинс!
— Том Перкинс?! В самом деле?
— Вввмвмвмммуумм…
Еще несколько бесконечных мгновений фонарик держал их в своем луче, как в свете юпитера, и хотелось начать монолог Джульетты, вот только декорации оставляли желать много лучшего. Вряд ли у юной героини бессмертной пьесы Шекспира возникли бы романтические настроения, будь погода в Вероне в ту ночь такой же промозглой. Дело для нее кончилось бы бронхитом.
— А что у него во рту? — не унимался мистер Дэвидсон.
— Букет! — проинформировала Джиллиан и подумала: если это еще можно назвать букетом.
— А почему он не вошел, как все нормальные люди, через дверь?
— Потому что так романтичнее!
Она перевела взгляд на Тома, и сладкие слезы из глаз заструились сильнее. Он всегда так полон достоинства — и вот выступал в роли шута перед самыми большими сплетниками Свифткарента. Ради нее.
— Ирвин! Ирвин!
Явление третье — те же и миссис Дэвидсон. Джиллиан истерически хихикнула. Том бросил на нее отчаянный взгляд, но ничего не мог поделать. Свет фонарика пригвоздил его к месту.
— Мистер Дэвидсон! Теперь, когда вы знаете, что мне ничего не грозит, нельзя ли повернуть фонарик в другую сторону?