— И что ты с ней намерен делать? — спросил Айнсли, возвращая его мысли к мисс Доусон.
— Понятия не имею.
— Если мальчишка твой…
— Ты в этом сомневаешься?
Айнсли выпрямился, подался вперед и уперся локтями в колени, держа кончиками пальцев стакан портвейна.
— Она не была бы первой женщиной, которая… выбирает отца ребенку ради положения в обществе.
Стивен перестал тереть лоб и прижал пальцы к виску.
— Она не показалась мне неразборчивой в связях. Она сказала, что мы провели вместе всего одну ночь.
Ему оставалось только гадать, была ли она такой же, как те бесчисленные женщины, которых он знал до нее. Для него соблазнить и уложить в свою постель женщину было все равно что объездить лошадь. В Лондоне он весьма гордился своими амурными подвигами и не задумывался ни о чем, кроме удовольствия. Он соревновался с Вестклиффом в будуарах, стремясь получить славу лучшего любовника, чем старший брат.
Или же мисс Доусон была чем-то большим? Была ли их любовь такой захватывающей, что она отдалась ему из страха, что та ночь могла стать единственной отпущенной им, поскольку утром он мог погибнуть?
А теперь их разделила эта проклятая неловкость. Если верно последнее предположение, для нее эта ситуация еще ужаснее. Конечно же, она рассчитывала на более пылкую встречу.
В любом случае он чувствовал себя свиньей.
— Что настораживает еще больше.
— Или доказывает, что, кроме меня, у нее никого не было.
— Теперь, когда ребенок уже родился, брак не смоет с нее пятно.
— Но скрасит грех. Она выйдет за отца мальчика. Вдовушкам это понравится.
— Если ты на ней женишься, это не сделает ребенка законным.
— Зато акт парламента сделает. Как же мне повезло, что у меня два брата в Палате лордов!
Айнсли обратил на него свой дьявольски проницательный взгляд.
— Почему тебе так хочется нацепить эти кандалы, несмотря на то что я стараюсь помешать этому?
Стивен запрокинул голову и посмотрел на фрески на потолке. Лесные нимфы и соблазнительные красавицы с обнаженными руками… Покой, которого ему так не хватало. Его терзало то, чего он не мог выудить из самых дальних закоулков своего разума. Но если вспомнить все, что произошло за эти два года, уменьшатся ли его мучения? Или же, наоборот, сделаются вовсе невыносимыми? Если верить всему, что он читал и слышал, не помнить этой войны было истинным благословением. Врачи называют это «амнезия». Нет ничего необычного в том, что человек забывает неприятное. Как будто Стивену не хватало решимости посмотреть в лицо пережитому когда-то ужасу. Его терзала мысль, что он оказался трусом, который только рад отсутствию воспоминаний.
— Не знаю, почему меня на это потянуло, — наконец ответил он брату. — О браке я до сих пор не задумывался.
— Вот поэтому-то меня и озадачило твое согласие безропотно принять это как судьбу.
— Мать говорит, ребенок похож на меня.
— Я в своей жизни видел множество детей, и все они выглядят одинаково. Розовые щеки, губы бантиком, раскосые глаза.
— Ты с возрастом становишься циником.
— Становлюсь похожим на старших братьев.
— Можешь похвастаться успехами в спальне? — спросил Стивен, охваченный отчаянным желанием отвлечь разговор от своей персоны, пока не лопнул череп.
Айнсли лишь ядовито улыбнулся:
— Ты пытаешься сменить тему.
— Да, я…
Тут открылась дверь, они повернули головы и увидели, что в комнату вошли мать и мисс Доусон. Стивен тут же поднялся, но слишком быстро. Ногу пронзила острая боль, и он чуть не потерял равновесие. Чтобы не упасть, он схватился за спинку кресла, надеясь, что внимание мисс Доусон в это мгновение было направлено на книги или какую-нибудь картину, а не на него. Если она и заметила его жалкую беспомощность, то виду не подала. Мать, напротив, казалось, готова была разрыдаться, но, к счастью, довольно быстро взяла себя в руки. Она знала, что он не любит, когда она проявляет чрезмерную материнскую заботу.
Впрочем, заботы какой-нибудь хорошенькой горничной у него не вызывали такого неприятия.
Только он не был с женщиной с того дня, когда очнулся в проклятой выгребной яме, которую называли госпиталем. Не так давно природа снова начала брать свое, но какая женщина захочет калеку, в которого он превратился?