Он пересек зал собраний, у двери оглянулся.
— Я вернусь через два часа. Надеюсь, что к этому времени вы покончите с уборкой. А завтра мы займемся нашими обычными делами. С этой минуты мы должны служить Христу с большим усердием, чем раньше. Вы остаетесь со мной.
После короткой паузы ему ответил нестройный хор голосов:
— Да, Пастырь.
Он завернул на банковскую автостоянку, вошел в здание. Направился прямо в приемную президента банка. Секретарь подняла голову.
— Я пастор Толбот из Дома Господнего. Если можно, я хотел бы переговорить с мистером Уолтоном.
Девушка кивнула и сняла телефонную трубку. Что-то сказала, затем указала на дверь.
— Пройдите, пожалуйста, в кабинет.
Мистер Уолтон, высокий, очень худой мужчина, улыбаясь, протянул руку.
— Всегда рад вас видеть, пастор Толбот.
Пастырь пожал протянутую руку.
— Добрый день, мистер Уолтон.
Уолтон предложил Пастырю присесть.
— Что я могу для вас сделать?
— Я бы хотел знать состояние нашего счета.
— Ну разумеется. — Мистер Уолтон поднес к уху трубку, заметил выражение лица Пастыря. — Что-то случилось?
Пастырь не отвел глаз.
— Еще не знаю. Мой казначей уехал в мое отсутствие и не вернулся.
Улыбка сбежала с лица банкира. Минуту спустя Пастырь держал в руках выписку из банковского счета Дома Господнего. Ни одного доллара.
Он посмотрел на мистера Уолтона.
— Можете вы выяснить, внесен ли последний взнос по закладной?
Срок уплаты давно прошел, деньги в банк не поступали. Банкир сочувственно покивал. Разумеется, он продлит срок. Повода волноваться у него не было. Дом Господний внес в залог принадлежащую ему недвижимость, стоимость которой с лихвой перекрывала полученную ссуду.
Выйдя из банка, Пастырь нашел телефонную будку и позвонил матери.
— Беверли еще не приехала?
— Нет, — ответила его мать.
— Как только она прибудет, попроси водителя немедленно вернуться ко мне. Он мне очень нужен.
Он повесил трубку, заглянул на биржу труда и договорился, что завтра утром ему пришлют трех работников. Затем сел в пикап и поехал в общину.
Перед домом, в котором находился зал собраний, стояло несколько автомобилей. Один из них Пастырь узнал: он принадлежал Тарцу. Его охватила радость. Тарц вернулся. Он предчувствовал, что так оно и будет. Пастырь вошел в дом.
Едва он переступил порог, его схватили за руки.
— Добрый день, Пастырь, — поприветствовал его брат Эли.
Он сидел во главе стола. Тарц — на соседним стуле, с разбитым в кровь лицом, заплывшими от синяков глазами. За его спиной жались к стене девушки. Их охраняли двое мужчин с тяжелыми кнутами. Глаза девушек переполнял страх.
Пастырь попытался вырваться, но двое мужчин крепко держали его.
— Отпустите, — скомандовал брат Эли.
Пастырь постоял, растирая руки. Взглянул брату Эли в глаза.
— Я же просил тебя не возвращаться.
Брат Эли улыбнулся.
— Мы лишь хотели оказать тебе услугу. Выяснилось, что Тарц — плохой мальчик. И мы решили привезти его к тебе.
— Как вы узнали, где его искать?
Брат Эли рассмеялся.
— Без проблем. Он позвонил сам. Сказал, что хочет вернуться к нам. Но ты же знаешь брата Роберта. Он не терпит нечестности. И не желает иметь дела с преступниками. — Брат Эли бросил на стол большой конверт. — Мы даже привезли вам ваши деньги. Все полностью. Больше двадцати тысяч долларов. Можешь пересчитать.
Пастырь молча подошел к Тарцу. Осторожно повернул молодого человека лицом к себе. Ни одного живого места, нос и правая скула сломаны.
— В кладовке есть аптечка первой помощи. Надеюсь, вы позволите одной из девушек принести лед из кухни? Я хоть немного облегчу его страдания до того, как мы отвезем его в больницу.
Распухшие губы Тарца шевельнулись.
— Пастырь, прости меня.
— Не пытайся говорить, — Пастырь вновь посмотрел на брата Эли. — Так что?
Брат Эли кивнул.
— Я и забыл, что ты служил в медчасти, — он повернулся к одному из своих людей. — Принесите все, что ему нужно.
Пастырь знал свое дело. Несколько минут спустя он обработал все ссадины, наложил повязки. Тарц постанывал от боли. Пастырь достал из аптечки шприц с морфием, ввел лекарство в вену. Тарц тут же заснул.
Пастырь выпрямился. Повернулся к брату Эли.
— Неужели брат Роберт делает все это из христианского милосердия?
— Естественно, — улыбнулся брат Эли. — Разве есть другая причина?
— Должна быть, — Пастырь оглядел девушек. — Почему бы вам не позволить детям заняться делом, пока мы будем говорить?