— Я дам им ключи от пикапа. Брикеты в тайнике под полом. После разгрузки пусть оставят автомобиль в каком-нибудь безопасном месте. Ключи я заберу у тебя утром вместе с деньгами.
Она кивнула.
— Приходи к десяти, Пастырь.
— В десять буду у тебя, Барбара. — Он нажал на кнопку с цифрой «1».
Она наблюдала, как закрылась дверцы, как замигали цифры на индикаторной шкале. Когда шкала потухла, она вынула ключ из замка и вернулась в спальню.
Где-то неподалеку четыре раза бухнул церковный колокол. Пастырь шагал по окутанной туманом набережной. Первые большие крабы, прямо из рыбацких сетей, уже варились в больших котлах. Он свернул на боковую улицу и зашагал к переулку, где стоял фургон. Его шаги гулко отдавались в предрассветной тишине.
У фургона он остановился, сунул руку в карман, чтобы достать ключ, но панель откатилась в сторону.
Пастырь поднял голову.
— Чарли? Почему ты не спишь?
Она смотрела на него сверху вниз.
— Не смогла уснуть. Волновалась за тебя.
Он забрался в фургон.
— Не о чем было волноваться.
Она задвинула панель.
— Ты был с этой китаянкой.
— Да.
Она придвинулась ближе.
— Я чувствую ее запах на твоей бороде.
Пастырь рассмеялся.
— Это чау-мейн[7]. Я не успел умыться.
— Не смеши меня. Я могу различить запах сам знаешь чего и чау-мейн.
Он скинул китель, потом рубашку, сел на стул, чтобы снять ботинки.
— Ты ведь не ревнуешь, не так ли? — с упреком спросил он.
Она опустилась на колени, начала расшнуровывать ботинки.
— Нет. Я знаю, что это лишнее. Ревность — дурное чувство. Но мне хотелось быть с тобой.
— Ты и так со мной. Ты это знаешь.
Она сердито сдернула с его ноги ботинок.
— Мне этого говорить не нужно, Пастырь. Я не такая глупая девчонка, как остальные. Мне двадцать пять лет, и я знаю, что к чему. Они счастливы, ожидая своей очереди лечь рядом с тобой. Мне же этого мало. Я хочу, чтобы твой член выстреливал внутри меня, а не тыкался в какую-то китаянку.
Он пристально посмотрел на нее. Голос его изменился, стал холодным как лед.
— Это дурные мысли, Чарли.
Она заплакала.
— Я ничего не могу с собой поделать, Пастырь. Я так тебя люблю.
Он отвел ее руки от лица.
— Ты любишь Бога, Чарли. Бога, который есть во всех нас.
— Я знаю, — она кивнула, все еще всхлипывая. — Разве хотеть тебя — грех?
— Грех, если ты хочешь, чтобы я принадлежал только тебе.
Она уставилась в пол.
— Тогда я грешна.
Пастырь поднялся, посмотрел на сидящую на полу девушку.
— Ты должна молиться, чтобы Бог простил твои грехи.
— А ты меня прощаешь, Пастырь?
— Не мне даровать прощение, Чарли. Такое под силу только Богу.
Она потянулась к его руке, поцеловала ее.
— Извини, Пастырь.
Он поднял ее.
— А теперь иди спать. Скоро утро, а завтра у нас очень много дел.
Зайдя в переулок, сержант увидел, что боковая панель сдвинута. Он заглянул внутрь. Пастырь что-то писал, сидя за столом.
— Пастырь, — позвал сержант.
Тот поднял голову.
— Привет, сержант.
— Я вам не помешал?
Пастырь улыбнулся.
— Отнюдь.
— Могу я войти?
— Разумеется.
Сержант забрался в фургон. Посмотрел на лежащие на столе исписанные листки.
— Что вы пишете?
— Мою завтрашнюю проповедь.
— Я слышал вас вчера вечером. У вас серебряный язык, как говорили, когда я был маленьким.
Пастырь вновь улыбнулся.
— Легко повторять то, что нашептывает тебе Бог.
Сержант кивнул.
— Как идет сбор пожертвований?
— Очень хорошо. Мы уезжаем сегодня вечером и, я думаю, к этому времени наберем не меньше семисот долларов.
— Вы не остаетесь на завтра? — удивился сержант. — По воскресеньям на набережной больше всего пароду. Вы сможете собрать в два раза больше, чем в любой другой день.
Губы Пастыря опять разошлись в улыбке.
— По воскресеньям нельзя работать. На седьмой день Он отдыхал от своих трудов. И мы должны вернуться к воскресной службе.
— Но, раз уж вы здесь, нельзя же отказываться от таких больших денег.
— Нам столько и не нужно, сержант. Потребности наши минимальны. Основная причина нашего приезда — желание нести людям слово Божье.
Сержант всмотрелся на него. Вроде бы Пастырь говорил искренне. Даже лейтенант полиции в Лос-Олтосе, которому он позвонил этим утром, отозвался о них положительно. Сказал, что у них ферма с участком земли в двадцать пять акров и даже его жена покупает у них яйца и овощи. Лейтенант добавил, что они ничем не отличаются от Свидетелей Иеговы или Адвентистов седьмого дня. Все спокойные, благовоспитанные. Продавая выращенные ими овощи и фрукты, одновременно распространяют религиозную литературу. Однако осведомители докладывают, что в город завезена тонна марихуаны, а она не могла упасть с неба.