Эйдана не слишком радовала мысль о том, что в его воротничках и шейных платках идет охота на сладости, Но идея о том, чтобы уделить время на размышление и планы, что делать дальше, была, по существу, хорошей — несмотря на то что ее предложил Колин Ламберт.
— В ее сумке нет никаких подсказок? — спросил он у приятеля.
Но там оказалось до смешного мало крошечных поношенных вещичек. Пара залатанных сорочек, штопанные-перештопанные чулки, потрепанные ленточки и еще одно вылинявшее платьице. Колин поднял кусочек муслина:
— Первый раз вижу настолько маленький передник!
Разочаровавшись, они снова сложили вещи в сумку. Похоже, никто не знал, чья дочь Мелоди, — и сама девочка в первую очередь.
— Ну и что дальше?
Колин развел руками:
— Я ведь доставил ее в эти освященные традициями стены, верно? Теперь твоя очередь проявить гениальность.
Эйдан хмуро повернулся к двери в спальню. Оттуда доносился громкий стук и удары.
— Может, заглянуть к ней?
Колин покачал головой:
— Беспокоиться надо, не когда дети шумят, а когда все тихо.
Значит, никакой опасности нет. Теперь стук сопровождался напевным монологом, который ему не удавалось разобрать.
— А я считал, что ты единственный ребенок в семье.
Колин прислонился плечом к стене.
— У меня была масса младших кузин и кузенов. Они много лет по мне ползали.
Эта картина вызвала у Эйдана вспышку отвращения… и зависти. У него были дальние родственники, но леди Бланкеншип держала их на расстоянии. Когда-то он мечтал о компании, но теперь скорее был рад, что все сложилось именно так.
Колин щелкнул пальцами, привлекая его внимание.
— С твоими манишками ничего не случится. Вернемся к делу. Что ты намерен с ней делать, пока Джек не вернется?
Эйдан протестующе вскинул руку:
— С каких пор это стало моей проблемой?
— С той минуты, когда мне запретили взять ее в мои комнаты на третьем этаже из-за того, что у меня со всех сторон живут ворчливые старые джентльмены. И кроме того, здесь у тебя вдвое больше места.
Его одурачили — тут никаких сомнений не было. Проклятие.
— Мы напишем Джеку. Пусть возвращается домой как можно быстрее.
Колин кивнул:
— Прекрасно, но все равно он получит это письмо, только когда его корабль причалит в Лондоне. Единственное, что это даст, — сойдя на берег, он приедет прямо в клуб «Браунс».
Господи! До этого пройдет несколько дней — может быть, даже целая неделя. Или и того больше.
Колин смотрел прямо на него:
— Чем ты собираешься ее кормить?
Эйдан отшатнулся.
— Нужна какая-то особая еда?
Колин укоризненно покачал головой.
— Почти такая же, как нам с тобой, только чуть попроще. Мясо без соусов, овощи, каши, хлеб с маслом и так далее. — Тут он поднял вверх указательный палец. — И обязательно молоко.
Эйдан скрестил руки на груди.
— Уилберфорс должен поверить, что я вдруг полюбил молоко?
Колин хлопнул его по плечу.
— Ну, я вижу, ты все понял! — Он широко, ухмыльнулся. — Желаю приятно провести вечер с твоей новой подружкой, старина.
И он направился к двери.
Эйдан перепугался.
— Ты же не бросишь меня, надеюсь? Я абсолютно не знаю, что делать с этим ребенком.
Уже взявшийся за дверную ручку, Колин на секунду задержался.
— Это просто человек, Бланкеншип. Поменьше и поактивнее нас, но все равно человек.
— Но я и о людях ничего не знаю!
Колин моргнул.
— Не могу поверить, что ты сейчас в этом признался. Как можно говорить подобное?
От дальнейшего подтрунивания приятеля Эйдана спас громкий звон чего-то разбившегося — и испуганный плач. Не теряя ни секунды, мужчины бросились в спальню.
Глава 3
Леди Мэдлин закрыла за собой дверь спальни и даже повернула в замке ключ, хоть и жила совершенно одна. Затем как можно плотнее сдвинула истрепанные занавески на окнах. После этого она все равно задула последний огарок свечи и разделась уже в темноте.
Конечно, она вела себя глупо. Здесь никого не было. Она одна в этом ветхом лондонском домишке — как это было последние четыре с лишним года.
Ей просто чудится, что за ней наблюдают. Глупый страх… Ах, как бы ей хотелось не ошибиться!
К несчастью, за последние несколько дней она все сильнее убеждалась в том, что за ней действительно следят. Как бы она ни пыталась себя убедить в том, что тот человек, Критчли, три дня назад не заметил ее на Бонд-стрит, ей не удавалось вернуть себе спокойствие.
Она и вышла-то из своего знакомого района ненадолго — только чтобы продать свою предпоследнюю ценность. До этого дня она хранила медальон, подаренный мужем, не ради памяти — о Господи, нет! — но из-за того, что эта вещь была слишком необычной и заметной. Однако в конце концов необходимость заставила ее продать украшение — и ее чуть было не обнаружили!