Выбрать главу

Надев ночную сорочку и халат (очень может быть, что наизнанку), она села на кровать, подтянув под себя замерзшие ступни. Небольшой щеткой с ручкой из слоновой кости начала расчесывать свои длинные темные волосы, потом быстрыми привычными движениями в темноте заплела косу.

Положение стало совсем неприятным. Уголь у нее почти закончился, и, несмотря на теплую погоду, в ее снятом внаем домишке было прохладно. Она с трудом выдержала эту последнюю зиму. Еще одной в Лондоне ей не пережить.

Сидя в кромешной темноте, голодная, она заставила себя признать правду. Ей нет смысла оставаться в столице — и есть масса причин на это. Если ее узнали, пора спасаться бегством. Но пусть это только ее предположение, все равно, спустя столько времени ей нечего рассчитывать на то, что Эйдан де Куинси снова возникнет у нее на пороге.

Так что пора укладывать вещи. Это не займет много времени. Она продала почти все, что у нее было. Ушли драгоценности из шкатулки ее мужа, проданы все, кроме одного, подарки, которые три года назад она получила от Эйдана. Бриллианты и рубины ничего для нее не значили, но вот воспоминания… Ну, они останутся с ней навсегда, нравится ей это или нет.

По ее телу пробежала дрожь. Она всегда была худенькой, а теперь совсем отощала, поэтому сильно мерзла.

«Не сомневаюсь, что я стала похожа на настоящее пугало».

Тщеславие осталось в таком далеком прошлом, что превратилось только в тень воспоминания. Она никогда не была признанной красавицей, хотя и пользовалась успехом. Но теперь все в прошлом. Она боялась лишний раз взглянуть в зеркало.

Холод проникал сквозь ее старенькое тонкое одеяло, и она снова задрожала. Приходилось платить за то, что была хорошенькой и глупой. Зато имелось одно преимущество в ее нынешнем положений — она была свободна.

Мэдлин поспешно взяла свечку и опустилась на колени перед жалкими крохами угля, тлевшими в камине, чтобы зажечь ее. Последняя свеча, последний уголь, последняя ночь в Лондоне. Поставив огарок на столик у кровати, она нащупана под кроватью старый саквояж.

Укладывая оставшиеся немногочисленные вещи, она обдумывала свои планы. Если ей удастся сохранить единственную ценность — нитку жемчуга, — то она сможет с ее помощью начать где-то новую жизнь. Это надо будет сделать там, где она решится найти какую-нибудь скромную работу, не опасаясь быть узнанной кем-то из лондонской элиты.

Если ей удастся устроиться на какой-нибудь корабль в качестве горничной или кухарки, она сможет продержаться и попасть в какое-то другое место — далекое и безопасное. Может быть, в какую-то экзотическую тропическую страну.

Туда, куда ей следовало бы убежать уже давно, если бы в том грязном переулке она не встретила Эйдана де Куинси.

Когда Эйдан и Колин вбежали в спальню, то попятились от ужаса — и от облака резкого запаха.

Малышка Мелоди завывала сиреной, сидя в центре невообразимых разрушений. Как же быстро она их устроила. Стопка книг, лежавших на прикроватном столике Эйдана, была разбросана повсюду, и страницы тихо шелестели на сквозняке. Поднос с туалетными принадлежностями, стоявший на туалетном столике, был стянут вниз. Из разбитых бутылочек и баночек медленно вытекали составы для ванны и помада для волос. Постельное белье было сдернуто на пол и кучей лежало на полу у края образовавшейся лужи, впитывая влагу.

Мелоди сидела в самом центре, недоуменно оглядываясь. Она измазала лицо и руки в помаде для волос, а пахло от нее так, словно она искупалась в дорогом одеколоне, который Эйдану подарила его мать и которым он никогда не пользовался. Все вокруг было посыпано толстым слоем талька.

Из этого центра циклона малышка издала очередной возмущенный вопль и протянула к ним руки.

— Возьми ее, — сказал Колину Эйдан.

— И не подумаю! Сам бери.

— Я дам тебе сто фунтов, если ты сделаешь это! — в отчаянии пообещал он.

Плач Мелоди усилился. Липкие ручонки упорно тянулись вверх.

Колин отступил на шаг:

— Нет уж, благодарю. Это полностью твоя вина.

— О чем ты думал, когда позволил ей играть тут одной?

«Я его убью! Выберу подходящий момент и место, чтобы это было похоже на несчастный случай…»

Набрав побольше воздуха, Эйдан задержал дыхание и пошел к плачущему ребенку. Она действительно была очень расстроена, бедняжечка. Он осторожно просунул руки ей под мышки и поднял, держа подальше от себя. Мелоди повисла, источая острый запах и роняя на ковер лепешки помады. Эйдан поморщился и чихнул. Увидев выражение его лица, Мелоди засмеялась сквозь слезы.