— И ты меня отвергла. А я, преисполнившись уязвленной гордости, удалился.
«Я все еще вижу боль на твоем лице, Эйдан… любимый».
— Я сказал себе, что ты — изменница, что ты капризна и холодна, и оставил тебя.
Он снова причинил Мэдлин боль, но разве сама она не виновата — и не заслуживает таких слов? Можно еще добавить: «эгоистичная», «беспечная», «безответственная».
«Повтори это про себя несколько раз. Напомни себе о том, сколько бед ты могла натворить».
Она будет сидеть молча и позволит ему сказать все, что он хочет, черт побери, как бы ей ни хотелось запустить в него туфлей.
— И когда я нашел Мелоди, то счел, что ты вполне способна бросить своего ребенка…
— Ну уж хватит!
Глава 39
Мэдлин стремительно вскочила на ноги.
— Я знаю, что сделала много ужасных вещей, за которые мне очень стыдно, имей в виду! Но если мне еще раз придется выслушивать, как я бросила ребенка, которого никогда не рожала, то…
Эйдан быстро повернулся к ней — и на его красивом лице появилась кривая улыбка.
— Вот черт! Я проиграл. Мне казалось, что ты будешь предаваться скорби еще как минимум четверть часа.
Она воззрилась на Эйдана с открытым ртом, тогда как вся ее поза выражала готовность возмущенно накинуться на него, а потом выпрямилась, разгладила халат ладонями и кивнула:
— Вы, конечно, поспорили на это с Колином?
Он фыркнул:
— Да, будь все проклято. Я должен ему еще двадцать гиней!
— Не советую тебе делать ставки. У тебя это плохо получается. — Она скрестила руки и сурово на него посмотрела. — И это вовсе не скорбь. Я должна ответить за многое!
Эйдан насмешливо скрестил руки, повторяя ее позу, и прислонился к камину.
— Например?
— Я не открыла, кто я на самом деле.
— Да, для того чтобы снова не оказаться в руках безумца. Думаю, это вполне простительно.
— Я вступила с тобой в связь, будучи замужней дамой!
— Да, и, если ты не против, часть ответственности за это я возьму на себя.
— Да, но ты считал меня вдовой!
Эйдан сжал губы и на минуту задумался, а потом покачал головой:
— Этот довод я не приму. Не следует спешить с заключениями. Я ведь прямо тебя не спрашивал ни о чем. И ты вправе была не отвечать.
Мэдлин раздосадован но хмыкнула.
— И снова солгала — насчет Мелоди! Я не возражала, чтобы ты привез меня сюда.
Тут он вдруг виновато потупился:
— Должен признаться… я не поверил бы тебе, даже если бы ты стала все отрицать. Скорее всего я все равно привез бы тебя в этот клуб.
Она возмущенно прищурилась:
— Ты мог попытаться поговорить со мной откровенно.
Он вскинул руки, словно пытаясь защититься, и громко хохотнул:
— Сдаюсь!
— Но я… — она опустила руки, обхватив себя за талию, пытаясь растопить холодный ком страха и вины, который так и оставался у нее под сердцем, — я привела сюда этого мерзавца… К тебе! К моей мышке! Невольно, конечно. Если бы с вами что-то случилось… — От одной этой мысли у нее перехватило дыхание, и она съежилась, охваченная острым чувством стыда.
Эйдан резко выпрямился, и его лицо показалось ей опустошенным.
— Нет! Это не твоя вина!
И тут она оказалась у него в объятиях — и рыданиями излила свой ужас и стыд, прижимаясь к его теплой широкой груди. Он обнимал ее — просто обнимал, пока она плакала так горько, что едва могла дышать. Все прошедшие годы, полные настороженности и страха, все безрадостные месяцы одиночества и потерь, все бесконечные часы в сумрачной камере — все это изливалось из нее в хриплых, беспомощных стонах.
Эйдан подхватил ее на руки, прижал к груди и отнес на большое кресло, усадив себе на колени. Она свернулась клубочком, словно ребенок, измученная эмоциональным взрывом. Глаза у нее горели, дыхание оставалось неровным.
Выплакавшись, Мэдлин приникла к его груди, закинув одну руку ему на шею.
Кажется, она никогда в жизни так не плакала! И никогда не чувствовала себя столь безоговорочно нужной мужчине — пусть даже предстала перед ним с покрасневшими глазами, сопливым носом и в чужом халате!
Мэдлин тихо шмыгнула носом.
У нее перед глазами тут же возник носовой платок. Она приняла его, мысленно извинившись перед тонким батистом, и энергично высморкалась.
— Теперь он твой, — заявил Эйдан со смехом в голосе, — дарю.
Она рассмеялась сквозь слезы. От рыданий у нее даже живот заболел.
— А твой сюртук и жилет? — спросила она, пытаясь промокнуть влажные пятна от своих слез. — Они теперь тоже мои?
— Безусловно.