Со всех сторон стали сбегаться люди. Сверкали огни, многие что-то кричали. А Тара чувствовала, что больше не в силах выносить мучительную боль, которая жгла ее левую руку.
Джереми поддерживал ее, бормоча что-то ободряющее.
А затем появился Блейк.
– Тара. – Он задыхался. – Тара, мне так жаль. Джереми передал женщину в объятия Блейка и сказал:
– Я вызову «скорую помощь».
Тара открыла было рот, чтобы убедить его не делать этого, но из ее пересохшего горла вырвался лишь хриплый, болезненный стон.
– У нее шок, Блейк, – услышала Тара голос Стефани. – Нужно уложить ее на траву.
– Блейк? – еле слышно прошептала Тара, пытаясь ухватиться за его рубашку.
– Не нужно разговаривать, дорогая. Он наклонился к ней, но Тара с трудом различала его лицо. Но все же пыталась кое-что выяснить:
– Я должна… знать. Боткин… жив?
– Да, он жив. Спасибо тебе, Тара. Если бы ты тогда не вошла в ту комнату, Дорин прикончил бы его.
– О, Блейк, я…
– Лежи спокойно. Мы поговорим позже.
Глава 12
– У тебя замечательная квартирка! – заметила Стефани.
Тара оглядела гостиную. Она показалась ей какой-то незнакомой, хотя прошло всего восемь дней с тех пор, как они с Блейком вышли отсюда.
– Спасибо.
Видимо, Дорин или кто-то из его пособников побывали в квартире, но большого беспорядка Тара не обнаружила. Дверь не была взломана, ведь ее открыли ключом, который бандиты нашли в сумочке Тары. Сейчас она все это отметила как-то машинально. Несколько выдвинутых ящиков свидетельствовали о том, что Дорин что-то искал – вероятно, что-то необходимое для того, чтобы найти Тару. Но испорчено ничего не было. В хрустальной вазе на маленьком столике еще стояла засохшая красная роза.
При виде ее Тара почувствовала, как сжалось сердце. Она вспомнила ту минуту, когда Блейк принес ей этот прекрасный цветок. Как давно, казалось, это было.
Стефани потягивала минеральную воду, которую Тара предложила ей, когда они час назад вошли в квартиру. Манекенщица сидела в том же кресле с высокой спинкой, в котором восемь дней назад сидел Блейк.
– Какая все-таки мерзость со стороны Дорина распотрошить твою сумочку, – сказала Стефани.
– Ничего страшного, – ответила Тара. Она пожала плечами, и ее левая рука в гипсе так заныла, что заболели даже шея и плечо.
– Может, тебе чем-нибудь помочь? Я с удовольствием сбегаю в булочную, куплю продукты…
– Не надо, не беспокойся. У меня кое-что есть. Тара поудобнее устроилась на софе, положив покалеченную руку на колени. Три часа назад перед полетом из Саванны в Атланту она приняла лекарство, которое предложил ей Джереми Кейн. Его лекарство, его личный самолет – какой он милый! Но лекарство перестало действовать, и сейчас рука тупо ныла.
– Стефани, я так тебе благодарна, что ты проводила меня, но ухаживать за мной не обязательно. Я немного отдохну, а потом, пожалуй, кое-кому позвоню.
Пилот ждет тебя в аэропорту, и ты можешь вернуться в Саванну. Со мной все будет в порядке.
– Не хотелось бы оставлять тебя одну.
– Я уже пять лет живу здесь одна, – тихо сказала Тара.
– Но не со сломанной рукой. Тара слабо улыбнулась.
– Не так уж это страшно. Я не левша. И у меня есть друзья, которые принесут мне все, что я попрошу. Когда сегодня утром я разговаривала с мамой, она даже предложила взять отпуск, чтобы приехать пожить у меня. Но я ее отговорила.
Стефани погрустнела.
– Ты знаешь, Блейк очень переживает, что сам не смог отвезти тебя домой. Но ему нужно было остаться и распутать «клубок» до конца.
– Я понимаю. Я благодарна ему за то, что он сделал все так быстро и я смогла утром дать показания в полиции, а днем вернуться в Атланту. И большое спасибо Джереми, что он разрешил мне воспользоваться своим личным самолетом.
– Они же понимали, как тебе хочется домой. Джереми очень добрый человек. Тара улыбнулась.
– Это точно. Вам с Блейком повезло, что у вас такой друг.
– Теперь он и твой друг тоже. Он сам сказал.
– Я никогда не забуду, как вы все были добры ко мне.
– Ты уверена, что я тебе больше не нужна? Тара покачала головой.
– Вызывай такси. Машина будет через 15 минут. А я приму еще обезболивающее и лягу. В свою кровать, представляешь! – добавила она с искусственным оживлением.
Но Стефани медлила.
– Если тебе что-нибудь понадобится…
– Я позвоню, – пообещала Тара. – Еще раз спасибо за все, Стефани.
Сестра Блейка поцеловала ее в щеку.
– Будь осторожна.
– Не беспокойся.
– Я уверена, что Блейк, как только освободится, сразу же приедет.
– Перестань, он сам извинится, если захочет, – ответила Тара с шутливой гримаской.
– Будь с ним потерпеливее… Хорошо? – Стефани говорила серьезно. – Он никогда раньше никого не любил.
Тара напряженно улыбнулась, но спорить не стала.
– До свидания, Стефани, – только сказала она.
– До скорого к тому же, – улыбнулась Стефани. С этими словами она вышла, и впервые за несколько дней Тара осталась одна.
Вздохнув и устало положив голову на спинку дивана, она подумала – как тихо. Странно оказаться у себя дома, не боясь, что кто-то преследует тебя.
Но еще более странным ей казалось, что сердце ее осталось в Саванне, с Блейком.
Тара знала, что он должен довести расследование до конца. Это его работа, только его. Но у него всегда будет такая работа. Не это расследование, так другое.
Блейк – отличный профессионал. Именно он собрал достаточно доказательств вины Дорина. Блейк обнаружил, что картины, якобы украденные, спрятаны в доме Уилфорта. Он доказал, что Лиз Прайс, которая много лет была тайной любовницей Уилфорта, продала ему эти картины за огромную сумму, хотя догадывалась, что это не оригиналы.
Видно, Лиз Прайс все-таки объяснила Уилфорту, что не стоит выставлять их в салоне. А он ужасно разозлился и решил порвать с ней отношения. Страх разглашения тайны их связи, которое разрушило бы его политические притязания, заставил Уилфорта молчать. Он не хотел рисковать и своей репутацией знатока живописи. Правда, Блейк считал его в этой области не слишком компетентным. Детектив раньше говорил об этом Таре. А еще он говорил, что Уилфорт безусловно был раздражен тем, что его одурачила женщина. Вероятно, чтобы как-то себя реабилитировать в глазах друзей, он решил объявить, что картины украдены. Это мог сделать кто угодно. Тот же Боткин, человек хитрый и жестокий, заинтересованный в том, чтобы нанести удар и Лиз Прайс, и Джексону Уилфорту.
Опасаясь, что его обвинят публично, Боткин сообщил Блейку, что решил предъявить иск страховой компании, которая занимается разбором дел о краже картин и других художественных ценностей.
Еще раньше Блейк провел несколько расследований для этой компании, объединив которые можно было сфабриковать общее дело против владельцев картинной галереи.
Однако Дорин, один из самых высокооплачиваемых агентов Уилфорта, узнал о плане Боткина и по собственной инициативе решил защищать Уилфорта. Правда, он клялся, что не замышлял убийство и даже не предполагал, что дело зайдет так далеко.
Тара до сих пор не могла поверить, что Боткин выжил. Было ясно, что Дорин запаниковал, узнав, что Тара и Блейк ускользнули из западни. Он и его партнер, стрелявший в них, выбежали из галереи, бросив Боткина в малолюдном месте в придорожных кустах, и отправились обыскивать квартиру Тары, воспользовавшись тем, что у них осталась ее сумочка. Они были уверены, что Боткин мертв.
К счастью для Боткина, через несколько минут после отъезда Дорина на дороге появились подростки, случайно болтавшиеся в этом месте в поисках приключений. Они наткнулись на раненого и тут же сообщили в полицию. Через несколько дней Боткин уже настолько пришел в себя, что смог дать показания.
Тара тяжело вздохнула: нет, все-таки у нее в душе творилось что-то непонятное, что мешало ей думать о Блейке легко. Что-то в ней восставало против него. Ее подозревали в убийстве, а Блейк, зная, что Боткин жив, не сказал ей об этом!