Я запихиваю желание вниз и запираю его вместе с остальными моими настоящими эмоциями. Все отделено, погребено глубоко под слоями фальшивых улыбок и флирта. Запихивая все это, мне не нужно беспокоиться. Я могу оставаться в оцепенении, мое сердце защищено в моей железной крепости.
— Убирайся к черту. — Блэр оскалила зубы и стряхнула влажные, частично сухие пряди волос с лица. — Я надену его и тебе лучше заплатить.
Нацепив на лицо свою фирменную наглую маску, я ухмыляюсь своей маленькой вздорной игрушке. — Ты не можешь указывать мне, что делать.
Блэр издает сердитый, приглушенный звук и отталкивается от меня. Она выхватывает сумку из шкафчика и захлопывает дверцу с громким стуком, который привлекает внимание учеников, задержавшихся в коридоре перед началом занятий. Все они с интересом смотрят между мной и Блэр.
Коварный школьный король и школьный изгой? Это пикантное шоу.
Болтовня стихает, когда Блэр топает в сторону туалета, отмахиваясь от меня всю дорогу.
На моих губах появляется медленная, искренняя улыбка.
Я прячу тайное выражение за рукой, пока не возьму себя в руки. С моей социальной броней, я иду по коридору в противоположном направлении с ленивой развязностью в шаге.
В моих венах течёт предвкушение нашего урока английского языка.
15. ДЕВЛИН
Форма идеально подходит по сравнению с огромной рубашкой и плохо сидящей юбкой, которые были у Блэр раньше.
Я следую за ней по дороге на английский, держась достаточно далеко позади, чтобы люди не подумали, что мы пришли вместе. Юбка сидит как перчатка на ее маленькой талии и развевается по бедрам. Сам того не желая, мой взгляд падает на ее задницу, когда она скользит по коридору к классу.
Рука Блэр все время летит к ее шее. Из-за стеснения я борюсь с забавным удовольствием.
Люди смотрят на нее с удвоенным вниманием, когда она проходит мимо. Никто не привык видеть ее в полном форме. Она выглядит сексуально.
Парень из баскетбольной команды разглядывает Блэр с ног до головы, высунув язык. Он окликает ее. — Черт, девчонка! Ты можешь подойти прямо сюда, детка.
Блэр игнорирует его и другие волчьи свисты, которые атакуют ее, когда она входит в класс впереди.
Что-то темное пробирается сквозь меня. Стиснув зубы, я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не остановиться и не ударить парня. Блэр принадлежит мне.
— Йоу, Дев! Отличный матч вчера вечером. Тот гол в последнем тайме был потрясающим. — Он кивает мне, когда я прохожу мимо, но я не обращаю на него внимания.
Я не показываю своего раздражения и вообще не прилагаю никаких усилий. Все, что я делаю, — это спектакль, который нужно поддерживать. Этот парень не стоит моего времени.
Уголком глаза я вижу, как меняется его выражение лица. Я мысленно отмечаю, что позже выпытаю у Бишопа все, что у него есть на этого парня, чтобы отомстить, когда мне это будет удобно.
Поддаться низменному порыву и ударить этого козла за то, что он подсматривает за тем, что принадлежит мне, сейчас не в моих силах. Я не работаю при свете, я работаю только в кошмарах.
Мистера Коулмана нет в классе, когда я вхожу в дверь. Бишопа тоже нет. Блэр сидит за своей партой напротив моей, прижав подбородок к груди и заложив руку за воротник рубашки, которая застегнута на все пуговицы, не рискуя, чтобы кто-то узнал, что она надела ради меня. На ее щеках красуются двойные пятна, когда она бросает взгляд на людей, которые подходят слишком близко.
Я двигаюсь по проходу между партами, как зловещая тень, постукивая по каждой парте, когда прохожу мимо. Остановившись возле Блэр, я бросаю сумку и сажусь на ее стол. Она откидывается назад, из ее уст вырывается раздраженный звук, когда она наклоняется ко мне. Ее губы складываются в линию, когда она избегает моего взгляда. Темные ресницы взметнулись над ее веснушчатыми щеками.
На мгновение я теряюсь в изучении созвездий, которые вижу в веснушках на ее носу.
Блэр складывает руки под грудью, обнимая себя и отворачивает голову.
Пуговицы на ее рубашке расстегнуты. Я ухмыляюсь, когда вижу, что воротничок под ее топом застегнут на фарфоровой шее.
Наклонившись над ней, я бормочу достаточно тихо, чтобы слышала только она: — Встретимся позже.
— Что? — Блэр резко поворачивает голову, ее гладкие черные волосы развеваются по плечам, как шелк. — Почему?
Я поднимаю брови, безмолвно говоря: — Потому что я так сказал.
Ее подбородок вздергивается, и она поджимает губы. С таким непокорным наклоном, они неоспоримо соблазнительны. Я впиваюсь зубами во внутреннюю сторону губы, чтобы удержать себя в фокусе, прежде чем сорваться вниз и украсть вкус этих губ для себя.
Мистер Коулман входит в комнату, отрывистыми словами призывая класс к вниманию. — Сегодня нам предстоит многое узнать. Займите свои места.
Соскользнув со стола Блэр, я открываю рот, чтобы назначить место встречи, но меня прерывают.
— Девлин, садись. — Мистер Коулман щелкает пальцами. Он начинает писать на доске мелом. — Сегодня мы будем говорить о чтении на этой неделе.
Я бросаю на него раздраженный взгляд узких глаз. Сев на свое место, я подпираю подбородок рукой, скучая по началу урока мистера Коулмана.
Мистер Коулман — один из тех молодых учителей, которые делают вид, что он отлично ладит со своими учениками, потому что он модный или что-то в этом роде. Больше всего он обращается к девочкам в классе, и они держатся за его слова.
Кроме Блэр. Она не стремится участвовать в жизни класса так, как это делают другие девочки.
С аккуратно уложенными каштановыми волосами, прямым носом, одинаковыми ямочками и сильным подбородком он — всеамериканская мечта о здоровом образе жизни. Он выглядит как человек, которому можно доверять, и именно поэтому я не доверяю. Никто не заслуживает доверия.
Он выводит меня из себя.
Смотрю на Блэр, она так же разочарована уроком. Ее тетрадь открыта, но она сосредоточена на другом. Она озабоченно вскидывает брови. Она хоть на секунду перестает волноваться? Наверное, я виноват в некоторых ее проблемах, но она сама навлекла их на себя.
Я смотрю на ее шею и представляю, как выглядит ошейник. Я хочу увидеть его. Потрогать его.
Мистер Коулман делает паузу в чтении, когда дверь открывается через десять минут после начала урока. Входит Бишоп.
— Вы опоздали, мистер Бишоп. — Мистер Коулман упирает руки в бедра, словно в насмешку над авторитетом. Ни один ученик здесь не воспринимает всерьез учителя моложе тридцати лет. — Не хотите объясниться?
— Нет, — говорит Бишоп, приподняв бровь.
— Простите?
Я подавляю фырканье. Маленький идентичный звук справа от меня говорит мне, что Блэр находит это таким же смешным, как и я. В моих венах течет тепло от яркого веселья, пляшущего в ее глазах, когда они на мгновение встречаются с моими.