— Это не совсем угрожающее наказание, если мне так нравится это делать.
— Черт, ты меня убиваешь.
Блэр смеется. Я хочу залить в бутылку этот расслабленный звук. — Если серьезно, то мне очень больно.
Я направляю ее лицо для поцелуя. — Вот почему я привел тебя сюда.
Она прикусывает губу, красивое, ласковое выражение озаряет ее глаза. Оно проникает в мое сердце, обволакивая его успокаивающим бальзамом.
Мы погружаемся в комфортную тишину, после того как Блэр снова прижимается к моей груди. Я указываю на звезды и рассказываю ей о мифологии видимых и невидимых созвездий.
Вопрос, который я давно хотел задать, заставляет мое сердце биться. Я больше не могу его сдерживать.
— Ты все еще рисуешь звезды?
Блэр вздрагивает. — Что? Откуда ты знаешь, что я люблю рисовать звезды?
— Ты ходила в ту же школу, что и я. Академия Литтл Боулдер.
— Подожди, серьезно? — Блэр поворачивается в моих руках лицом ко мне.
— У нас был совместный урок рисования в третьем классе. Ты показывала мне свои звезды. — Я притягиваю ее ближе, играя с ее волосами, пока я шепчу свои секреты. — Ты знала, что мне грустно, хотя я ничего не говорил. Несмотря на мои попытки быть ворчливым маленьким дерьмом, которым я был, ты подошла ко мне и села.
Блэр задыхается, узнавание меняет выражение ее лица.
— Ты сказала мне загадать желание на твоей звезде, и я загадала. — Я смочил губы. — Всякий раз, когда я чувствовал себя одиноко, я загадывал желание звездам.
Блэр закрывает мне лицо. Она удивлена, поражена. — Ты действительно был тем самым мальчиком.
Я поворачиваюсь щекой к ее ладони. — Был. Я не помнил до недавнего времени. После того, как ты ушла, я не был счастлив. — Я обхватываю руками ее тонкую талию. — Я хотел, чтобы ты вернулась.
— Я бы хотела. — Выражение лица Блэр падает, а затем становится жестким и горьким. — Это было потому, что мой отец ушел. Он бросил нас. Свалил все свои игорные долги на мою маму.
Это объяснение проясняет ту небольшую информацию, которую я собрал из того, что узнал о ней. Заполнив пробелы, я могу предположить, как повлияло на Блэр то, что она прошла через это в детстве, и почему она так сильно борется, чтобы защитить свою маму.
Блэр качает головой, на ее брови появляется сердитая морщинка. — Он разрушил все, что у нас было, потому что был эгоистом и оставил маму разгребать этот бардак.
Я прижимаю наши лбы друг к другу. — Мне жаль. Не только за то, что ты прошла через это, но и за то, что я был козлом. Мне жаль, что я причинил тебе боль.
Хотя не совсем сожалею о том, что мои действия привели в движение. Моя мораль серая. Если бы я не начал войну между нами, возможно, нас бы сейчас здесь не было.
Она усмехается. — Чертовски верно. Но я имею в виду, что я не совсем невиновна. Я пыталась угнать твою машину, чтобы отомстить тебе за твою высокомерную задницу.
Я хмыкаю, массируя ее задницу. — Это то, что мне нравится в тебе больше всего, ангел.
Блэр пригибает голову, кусая мое плечо. Мы игриво боремся в течение нескольких минут.
Прислонившись спиной к камням, выложенным в джакузи, я провожу рукой по волосам.
— Все это время... — Я обрываю фразу, оставляя остальное недосказанным.
— Ага, — эхом Блэр, уловив то, что я не озвучила.
Все это время я тратил на ненависть к ней, и вот она — та, кто дала мне одно из моих единственных спасений.
Маленькая девочка со звездами и упрямая воровка, которая крадет все мое внимание, — одно и то же.
То, как мое сердце стучит рядом с ней, ново и непривычно, но, кажется, я начинаю понимать, что это значит.
33. ДЕВЛИН
Проходит неделя блаженства, когда мы с Блэр обвиваем друг друга каждую минуту, когда она дома.
Я дошел до того, что спросил, хочет ли она, чтобы я поехал с ней, когда она навещает свою маму в больнице каждый второй день после школы. Возможно, это глупая идея, но я хочу быть с Блэр все время.
Потом мы ужинаем, когда мои родители ни с того ни с сего возвращаются домой. Без предупреждения и вторгаются в мой пузырь с Блэр.
Вилка останавливается на полпути к моему открытому рту, когда мама и папа стоят на входе в кухню, бросая свои вещи и не обращая на нас внимания.
Блэр бросает неуверенный взгляд с моих родителей на меня. Я удивлен не меньше, чем она, раньше такого тоже не случалось.
— Мам. — Я прочищаю горло, откладывая вилку. — Ты дома.
Папа бросает презрительный взгляд на кухонный остров, где мы с Блэр сидим бок о бок на наших обычных табуретках. Он выходит из комнаты, не говоря ни слова, его шаги гулко отдаются по лакированным стоякам, ведущим наверх.
Мама хмуро смотрит ему вслед, выражение ее лица прищурено. — Здравствуй, сынок.
С отточенной эффективностью она целует меня, направляясь мыть руки в раковине. Когда она заканчивает, она берет бутылку с водой из холодильника и выходит из комнаты.
Они совсем не поприветствовали Блэр.
— Хм, — говорит Блэр после того, как захлопывается дверь наверху. — Так это твои родители?
— Да. — Я потираю челюсть, вонзая вилку в курицу на своей тарелке. — Поздравляю, ты стала свидетелем счастливого воссоединения номер тридцать восемь.
Голова Блэр дергается назад от моего едкого тона. Ничего не могу с собой поделать. Мои родители всегда навевают на меня такое мрачное настроение.
— Извини. Заканчивай, а потом мы пойдем готовиться к экзаменам.
Кажется, она хочет поговорить еще, но кивает и возвращается к ужину. Ее обеспокоенные взгляды в мою сторону заставляют мой позвоночник напрячься, пока я сижу молча.
После ужина тарелки звенят, когда мы ставим их в раковину. Мы поднимаемся в мою комнату и проводим час на полу, просматривая разложенные флэш-карты, которые Блэр сделала для экзамена по английскому. Когда уже поздно, она бросает тоскливый взгляд на кровать.
— Сегодня я вернусь в другую комнату.
Она уже несколько недель не называла эту комнату своей спальней и тем более не спала в ней. Мы жили в идеальном коконе, пока не появились мои родители и я не хочу спать без нее в своей постели. Мне лучше спится, когда я обнимаю ее.
— Им все равно. Ты можешь оставаться здесь, если хочешь.
— Все равно. Я не знаю, как провести весь этот неловкий разговор «Привет, я Блэр, и я сплю в кровати твоего сына уже несколько недель». Среди... других вещей.
Блэр становится красивого розового цвета, я притягиваю ее к себе и глубоко целую. Когда мы расстаемся, ее глаза темнеют, зрачки расширяются, а ресницы трепещут.
Меня прорывает рык. — Черт.
Блэр дарит мне мягкий, застенчивый смех. — Смирись с этим. Ты выживешь.
— Но какой ценой? — Я прижимаюсь к ее боку.
Она толкает меня с кривой ухмылкой. — Спокойной ночи.
Блэр собирает свои флеш-карты и берет с тумбочки мягкую обложку, которую она читала, прежде чем выйти из комнаты. Я смотрю на закрытую дверь после ее ухода, желая, чтобы мое извилистое сердце успокоилось.