Это блеф. На самом деле у меня не установлена система безопасности, хотя после выходки Блэр я подумываю о том, чтобы сказать папе, что мы должны принять меры по защите дома в качестве меры предосторожности. Патруль службы безопасности явно теряет хватку, если они не могут поймать забредшую в дом бродягу.
Девлин: Я легко отпускаю тебя и плачу тебе втрое больше, чем за домашнюю работу у моего обычного парня.
Я делаю несколько шагов в сторону Блэр. Тексты остановили ее на пути. Отсюда я не вижу выражения ее лица, но она оглядывается по сторонам, тело напряжено. Блэр потирает лоб и проводит пальцами по волосам.
Мой телефон вибрирует, и уголки моего рта кривятся в победе.
Маленькая воришка: Кк.
Из меня вырывается забавный звук. Это, по сути, «пошел ты». Но она согласилась.
Игра началась.
— Дев, — зовет Бишоп. Он подбегает и хлопает меня по плечу. — Чувак, пойдем. Я не хочу снова вставать рано на этой неделе, чтобы заставить тебя отрабатывать двойку. Утро пятницы было достаточно плохим.
Бишоп опирается на меня своим весом и резко стонет. Я качаю головой, сдерживая улыбку. Бишоп всегда может заставить меня улыбаться своими выходками.
Он наклоняется ко мне и шепчет: — У меня есть информация о местонахождении секретного бойцовского ринга. Сегодня вечером. Лэндри принимает ставки до семи. Мы получим тридцать процентов от суммы.
Моя ухмылка вырывается на свободу, злая и коварная. — Его родители не обрадуются, если узнают. Что у тебя было на него такого, что ему понадобилось платить тебе так дорого?
— Положительный тест на наркотики, который мог лишить его стипендии на футбол. О, и запись того, как он отрывался на той вечеринке в июле.
Для всей школы Бишоп — это ангельское лицо и сын директора, но для меня он — мой партнер по преступлению с озорной жилкой в милю шириной. Мы лучшие друзья, потому что мы подходим друг другу как пара — обаятельные и красивые внешне, но под нашей неотразимой оболочкой скрывается тьма, способная поглотить любого, кто окажется слишком близко.
— Круто? Круто. — Бишоп шлепает меня по спине. — А теперь верни свою задницу в игру.
Я закрываю его лицо рукой и толкаю его. — Да, да. Приводи свою задницу в порядок, капитан.
9. БЛЭР
Написание эссе не занимает много времени. Я напечатала его в библиотеке перед началом занятий.
Я не выложилась полностью, но этого достаточно, чтобы Девлин получил хорошую проходную оценку. Он никогда не уточнял, что это должно быть хорошее сочинение. Он не так умен, как ему кажется. Если бы он хотел получить высокую оценку, он бы не получил ее от меня.
Дьяволы не заслуживают 5+.
На первых двух занятиях я нервничаю, стремясь поскорее взять в руки свои 250 долларов. Я по привычке нервничаю, жую губы, кручу ручку, подпрыгиваю на коленях и щелкаю ногтями, пока студенты не начнут меня отчитывать за нарушение дисциплины.
Тревога перерастает в шквал бабочек в животе, когда я захлопываю свой шкафчик между уроками.
Море учеников колышется вокруг меня, пока я иду на урок английского языка: девочки в зеленых клетчатых юбках и черных пиджаках с золотым гербом школы, парни в слаксах, зелено-белых галстуках и таких же пиджаках. Повсюду вспыхивают маленькие бунты: ученики с рубашками в разном состоянии беспорядка, в пиджаках и шляпах, которые не являются частью обязательной формы, и во всех видах обуви, которые только можно себе представить. Лишь немногие носят положенные по правилам блестящие черные мокасины.
Я крепче обхватываю руками свои книги, задание Девлина засунуто в мой учебник. Моя неполная форма и потрепанные черные кеды не являются проявлением самовыражения. Я собрала воедино все, что смогла найти и позволить себе.
На первом курсе у меня даже не было подходящей формы. Я носила кремовую рубашку вместо белой, потому что это было то, что я нашла в эконом-магазине за несколько баксов, и коричневую клетчатую юбку-миди.
Я вошла в класс, когда прозвенел звонок. Девлин сидит на своем месте в соседнем с моим ряду и разговаривает с Коннором Бишопом. Несколько человек из их обычной когорты слоняются неподалеку, делая вид, что не прислушиваются к каждому слову своих королей.
Это едва заметно для безмозглых масс в этой школе, но есть что-то неправильное в Девлине, когда он окружен своими подхалимами. Люди не видят дальше конца серебряных ложек, засунутых им в рот. Но теперь, когда я осталась с ним наедине в его доме, фальшивая самоуверенность в его действиях стала еще более очевидной.
Несмотря на беззаботную, кокетливую манеру поведения, когда никто не смотрит, я вижу, как под его ухмылкой с ямочками мелькает задумчивая угрюмость.
Все, что Девлин бормочет себе под нос, заставляет Бишопа смеяться и ерошить его светло-каштановые волосы.
Эти двое — страшный дуэт, и мои внутренности сжимаются при мысли о том, что они могут замышлять, склонив головы друг к другу. С его высокомерным, привлекательным наклоном рта, даже я могу неохотно признать, что дьявол красив. Все соблазнительные вещи прекрасно обернуты, чтобы заманить вас на путь разврата. Девлин опирается локтем на стол и проводит кончиками пальцев по своему рту. Его взгляд останавливается на мне, когда я начинаю спускаться по проходу к своему месту.
Искра в его глазах не может означать ничего хорошего.
Когда я дохожу до стола Девлина, я протягиваю ему его эссе, кладу его поверх книги по психологии, которую он достал. Его рука накрывает мою, прежде чем я успеваю занять свое место.
— Признания в любви сейчас не принимаются, — говорит Девлин.
Бишоп фыркает и толкает Девлина в плечо.
Рот Девлина перекашивается набок, и они обмениваются жестоким взглядом. Он снова находит мой взгляд.
— Но если ты особенно в отчаянии, — он оглядывает меня с ног до головы, а затем делает лицо, — э, если подумать. Я все же не сижу в трущебах, грязная крыса. Проходи. От твоего отчаяния здесь уже воняет.
Моя рука скручивается в кулак под его рукой, сминая лежащее под ней задание по эссе. Я говорю сквозь зубы, тихо бормоча. — Ты знаешь, для чего это.
— О, у тебя особенное признание? Ты написала мне стихи для эмо-девочек? — Девлин отмахивается от моей руки и поднимает эссе. Он делает вид, что внимательно изучает его. — Хм, это мило. Кто бы мог подумать, что обедневшие люди могут быть такими красноречивыми.
Бишоп выхватывает у него эссе. Он пробегает страницу, его глаза на мгновение перебегают на Девлина.
— Ну и ну, ребята, — говорит Бишоп, обмахиваясь страницей. Он усмехается и качает головой, вытаскивая слова из своей задницы: — Я не могу перестать думать о тебе, мой милый, красивый принц. Мое сердце бьется только для тебя. С тех пор, как я впервые увидела твои полуночные глаза и шелковистые локоны. Я надеюсь, что ты ответишь на мои чувства и осуществишь мои мечты. Пригласите меня на бал?
Остальные раскалываются, опираясь друг на друга в поисках поддержки, и злобно воркуют надо мной.
Унижение жжет мне кожу.
Бишоп бросает эссе обратно на стол Девлина и подмигивает мне.
Я скрежещу зубами, сжимая челюсть. — Послушай…
Девлин щелкает языком, показывая на меня пальцем. — Мне не нравится, как ты смотришь на мой член. Это не сексуально — думать, что ты можешь откусить его, потому что перепутал с хот-догом.
— О, черт, — Бишоп подавился кулаком, чтобы заглушить смех. — Брат. Этот мысленный образ. Мои глаза!
Низкий рык вырывается из моих легких. Я делаю шаг к Девлину, но его взгляд останавливает мою атаку. Мой желудок сжимается.
Что, если он расторгнет нашу сделку прямо сейчас и вызовет полицию?
Это бред! Я просто хочу получить свои деньги. Это было глупо с моей стороны, не понимать, что игры Девлина доставляют удовольствие только ему. Когда ты думаешь, что выигрываешь? На самом деле ты проигрываешь.
Стиснув зубы, я остаюсь их грушей для битья, терпя их издевательский смех.