Мое сердце кажется хрупким, как и мое тело.
В оцепенении я засовываю контракт в стопку рубашек в шкафу Девлина. Я не готова встретиться лицом к лицу с тем, что я обнаружила, пока не буду лучше подготовлена к последствиям.
36. ДЕВЛИН
Я крепко сжимаю руль, когда Mustang входит в поворот. Бишоп свистит, отбивая такт по раме открытого окна, ночной воздух треплет его волосы.
С заднего сиденья, где мы спрятали Шона после того, как я его вырубила, доносится приглушенный стон. Он думал, что мы едем в круиз, чтобы подцепить цыпочек. Неа.
Я выбрал Mustang, потому что он папин, так что мне плевать, если кровь, вытекающая из уголка рта Шона, испачкает кожу.
Бишоп не задавал вопросов, когда я позвал его помочь с этим поручением. У него в руках была бита, а в глазах блестел головокружительный блеск, когда я его забрал.
Хочу побыстрее закончить это дело, чтобы вернуться к Блэр, которая ждет меня дома в нашей постели. Меня убило желание оставить ее одну после невероятного траха, но я не мог позволить этому сорваться. В моей груди раздается рык, гнев постоянно кипит.
Шон и другие марионетки, блядь, думали, что им сойдет с рук распространение дерьма о моей девочке? Я покончу с каждым из них. Он заплатит цену и примет на себя всю тяжесть моего гнева.
— Здесь, слева. — Бишоп кивает, когда в поле зрения появляется заброшенный карьер. — Отличное место.
Пешеходная тропа ведет к задней части заросшей сорняками гравийной площадки, остальная часть участка расчищена и засыпана. Все, что осталось, — это ржавое здание магазина. Это идеальное место, чтобы преподать Шону урок.
Я заезжаю на старый участок и паркую Mustang. Бишоп хватает свою биту, и мы вылезаем, чтобы перетащить Шона с заднего сиденья.
— Боже, какой же ты тяжелый, — ворчит Бишоп, перестраивая распределение веса Шона, чтобы встряхнуть его откинутую голову.
Шон бормочет что-то нечленораздельное.
Мы тащим его к задней части складского здания и прижимаем к ржавой металлической стене. Когда Шон не шевелится, я пинаю его ногой. Сильно.
— Проснись.
Шон вздрагивает от звука моей команды. Он видит сначала Бишопа, потом меня. Расслабленный вид исчезает, когда он понимает, что мое выражение лица смертельно опасно. Его рука летит к голове.
Вот так, дерьмо для мозгов. Это я тебя подстрелил.
— Доброе утро, солнышко! — Бишоп наклоняется, чтобы оказаться на уровне Шона, руки свесились над битой, перекинутой через его плечи. — Слышал, ты любишь кормить этого прекрасного зверя, мельницу слухов Сильвер-Лейк. Может, покормим его еще немного? — Ухмылка Бишопа становится маниакальной. — Я уже давно держу в голове историю о том, как ты описался на первом курсе.
Шон вздрагивает, поднимает руки. — Ч-что случилось, ребята? Что это?
Бишоп наклоняет голову ко мне и я рычу, надвигаясь на Шона. Он визжит, как маленькая сучка, продираясь сквозь сорняки.
— Некуда от меня бежать, ублюдок.
— Я…, — пролепетал Шон, облизывая губы, — думал, мы идем искать киску.
Бишоп садистски хихикает, ударяя битой о гофрированный металлический сайдинг здания. — Братан, ты видишь поблизости каких-нибудь крошек?
Горло Шона подрагивает. — Эээ…
— Подумай хорошенько, Шон. — Лунный свет меняется вместе с проплывающими облаками, рисуя страх на его лице. Я овладеваю жгучим гневом, прохаживаясь перед ним. — Что ты делал на этой неделе? С кем ты разговаривал?
— Это потому что я приставал к Дэвис? Парни, она дрянная. Это честная игра.
Вопль Бишопа пронзает ночной воздух, когда он смеется в недоумении. Бишоп ударяет кончиком биты по голове Шона. Он вздрагивает и смотрит на нас.
— Ну ты и дурак, — говорит Бишоп. — Это весело.
Стиснув зубы, я хватаю Шона за воротник, наполовину поднимая его из сидячего положения и он дергает головой назад.
— Ты уничтожишь эти слухи, или я убью тебя за то, что ты ей сказал, — рычу я.
— Что с тобой происходит в этом году? Ты изменился, парень. — В конце слов Шона раздается грохот, когда я прижимаю его к стене.
— Правда? — В моем голосе звучит опасное веселье. — Я никогда не чувствовал себя более похожим на самого себя.
Я бью кулаком в живот Шона, получая огромное удовольствие от того, как он стонет и выгибается вперед. Бишоп хватает его прежде, чем он успевает упасть, и снова поднимает его для следующего удара. Я бью Шона кулаками.
— Не подходи к ней! Она не для тебя. — Я держу Шона за горло, сдавливая его, пока не перекрываю ему доступ воздуха. Его глаз опух, а из пореза на губе сочится кровь. — Блэр, блядь, под запретом. Ясно?
Шон слабо кивает. — И-извини.
С отвратительным рычанием я бросаю его. Шон рушится на гравий, как мешок с картошкой. Я разгибаю руку, осматривая покраснение. Две костяшки пальцев раздроблены, и при каждом движении жжет.
— Приятной прогулки домой. — Я сплевываю на землю рядом с ногой Шона.
— О, и если ты надумаешь поговорить об этом… — Бишоп бросает на меня взгляд, затем приседает рядом с Шоном и что-то бормочет ему на ухо.
Я не слышу, что он говорит, но изгиб рта Бишопа дикий. Шон бледнеет в лунном свете. Должно быть, это один из самых сочных кусков его шантажа.
— Круто? — Бишоп ухмыляется и гладит Шона по голове, когда тот кивает. — Круто. Хороший выбор.
Бишоп поднимается на ноги и закручивает биту, чтобы она легла ему на плечо.
— Пойдем.
Я обещал Блэр, что не задержусь. Теперь, когда я обрушил ад на Шона, гнев улетучился. Привязь в моей груди тянется, зовя меня домой, к ней.
37. ДЕВЛИН
Я жду возле ее спальни, одетый и готовый отправиться к тете и дяде на ужин в честь Дня благодарения.
Мои костяшки зажили, но когда я в последний раз видел Шона перед началом длинных выходных, его синяк под глазом оставался фиолетовым и опухшим. Всякий раз, когда он видит меня, он убегает, как маленький грызун, которым он и является.
Блэр открывает дверь, одетая в новое платье, которое я ей купил. Она пыталась отказаться от него, когда я оставил его в ее комнате, утверждая, что оно ей слишком велико. Оно ей чертовски идет, но дело не в том, что платье какое-то особенное.
Дело в Блэр — именно она заставляет платье сиять, а не наоборот.
Ее брови поднимаются, когда она обнаруживает меня там, и она окидывает меня взглядом. Вспышка тепла наполняет ее глаза цвета виски.
Мой член дергается. Трудно сдержаться, когда я хочу ее. Потребность постоянно растет, как будто мне никогда не будет достаточно.
— Идеально, — хвалю я, принимая ее в себя.
Темные ресницы Блэр трепещут, становясь еще темнее от легкого макияжа и туши. Она гладит руками платье глубокого нефритового цвета, которое обтягивает ее тело и спадает до колен. — Выглядит хорошо?
— Да. Готова идти?
— Ага.
Я кладу руку ей на спину, пока мы спускаемся по ступенькам, но внизу она обгоняет меня, чтобы первой попасть в гараж. Подавив вздох, я беру с крючка брелок от Porsche и забираюсь в машину, где она ждет меня.
Во время короткой поездки я не свожу с нее глаз. Блэр щелкает ногтями.
После бурного секса на прошлой неделе отношения между нами остаются напряженными. Неприятное чувство закрадывается в мое нутро, как яд. Блэр отстраняется. Я чувствую это. Я пыталась мысленно подготовиться к этому, если она это сделает, поддавшись своему механизму самозащиты.
Даже после прочтения трех маминых книг о науке о мозге, стоящей за этими привычками, я не могу избавиться от них, просто прочитав о них.
Обидно быть таким слабым. Единственное, что заставляло меня чувствовать себя живым, я не могу остановить себя, чтобы закрыться от страха. Неважно, насколько сильным я себя считаю, внутри я все тот же маленький мальчик, беззащитный перед жестокой болью от того, что все уходят.
Когда я подъезжаю к дому тети Лотти и дяди Эда, машина Лукаса уже там.
— Они, должно быть, уже здесь. — Блэр показывает на машину. — Джемма сказала, что они приедут в город на выходные, чтобы навестить обе семьи. Может быть, мы сможем позавтракать с ними завтра.