– Никто тебя не будет жалеть.
Иззи сделала еще несколько глотков. Вино помогало ей поддерживать этот трудный разговор. Бутылка почти опустела. Генри удивленно повертел ее в руках:
– Сейчас схожу за другой. Я мигом. Только никуда не уходи. Хорошо?
– Не уйду.
Генри вернулся с новой бутылкой и парой чистых рюмок. Налил одну почти до краев и подал Иззи:
– Пей. Напомни, о чем мы говорили?
– Ты говорил, что люди могут подумать, все ли у тебя в порядке.
– Но ведь так оно и будет.
– Сейчас на твоем месте я бы не стала забивать голову этими мыслями. Вспомни, сколько романов у тебя было. По-моему, десятки.
– И все они быстро заканчивались. В этом-то и проблема. А у тебя, Иззи? – вдруг спросил Генри, пристально глядя на нее.
– Что – у меня?
– У тебя ведь до сих пор нет постоянного парня. Или, может, есть? Может, ты прячешь его от нас?
– Нет у меня никого, – сказала она. – К сожалению.
Иззи вовсе не хотела говорить с Генри на эту тему. Подобные разговоры унижали, а в данной ситуации были еще и опасны.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Генри.
– Ничего, – отмахнулась она. – Ничего особенного.
– Иззи, не юли. Я же чувствую, это не просто слова. И вид у тебя расстроенный. В чем дело?
– Я не хочу об этом говорить.
– А почему? Я же раскрыл перед тобой душу. Не робей, расскажи мне. Расскажи своему старшему брату.
– Не говори глупости. И потом, ты мне не брат.
Отчасти на нее подействовало выпитое вино. Отчасти – сам этот безрадостный во многих отношениях вечер. Как Иззи ни противилась, ее мысли упрямо возвращались к тем, другим отношениям, совсем не братским, куда более опасным и угрожающим, чем отношения с Генри. Она заплакала.
Генри испугался. Он обнял Иззи за плечи и подал ей свой платок:
– Ну будет тебе, Иззи. Не плачь. Лучше расскажи мне, в чем дело.
– Да ни в чем. Ничего особенного…
Иззи вдруг поддалась искушению поговорить об этом. Поговорить с Генри, которого она хотя бы знала, который считал ее привлекательной, отчего сама исповедь казалась ей менее унизительной.
– Похоже, я совсем не пользуюсь успехом у мужчин. Я им просто не нравлюсь. Ты вот нравишься девушкам. Они флиртуют с тобой, хотят выйти за тебя замуж. Пусть они потом отказываются от этой мысли. Главное – ты вызываешь у них интерес. А со мной никто даже не знакомится. Я не знаю, что не так у тебя. Но вот у меня определенно что-то не так.
– С тобой все в порядке. Ты невероятно привлекательная, ты просто красавица. Ты ведь знаешь: я с самого начала безответно тебя любил.
– Генри, не надо. Не терзай меня своей добротой.
– Я говорю тебе это не ради утешения. Ты была и остаешься просто потрясающей. Вряд ли ты забыла наш маленький роман. Кто его прекратил, ты или я?
– Я, – вопреки себе сказала Иззи, улыбаясь неохотно и смущенно.
– Вот видишь. Ты это начала, и из-за тебя я двинулся по нисходящей. Так что можешь больше не рассказывать мне своих слезливых историй.
– Извини, – робко пробормотала Иззи. – Извини, Генри.
– Иди ко мне, – вдруг предложил он, отставляя рюмку. – Обними меня. Мы с тобой сегодня в одинаково печальном состоянии.
Иззи позволила ему себя обнять.
– Глупая ты девчонка, – сказал Генри, нежно целуя ее в щеку. – Глупая-преглупая девчонка. Милая, глупая Иззи.
И вдруг что-то изменилось. Впоследствии, вспоминая этот вечер, Иззи так и не могла понять, как все это произошло. Она ответила таким же нежным поцелуем, но поцеловала Генри в губы. И тогда его губы стали тверже, настойчивее. Они сделались ищущими. Иззи это не испугало. Наоборот, перемена была желанной, успокаивала и ободряла ее. Поцелуи Иззи тоже обрели смелость. Генри обнял ее крепче и повернул лицом к себе. Он стал гладить ей волосы, одновременно сняв заколку. Теперь волосы покрывали ей плечи.
– Прекрасная Иззи, – прошептал он. – Прекрасная, прекрасная Иззи.
Ее захлестнули чувства: нелегкие, противоречивые, опасные. Отчасти все происходило так, как ей хотелось: ее держали в объятиях и желали, называя красивой. И в то же время ей этого вовсе не хотелось, поскольку она сознавала, что они оба пьяны, расстроены и чувствуют себя одинокими. Но…
– Иззи, – шептал он, – Иззи, какая же ты глупая. И какая красивая.
Потом Генри снова стал ее целовать. Иззи не противилась. Она откинулась на подушки. У нее кружилась голова, не только от вина, но и от эмоций и наслаждения. Ее пьянила странная уверенность: она желает и желанна. Иззи игриво отталкивала Генри, улыбалась ему, вглядываясь в его глаза.
Его глаза были почти черными и очень серьезными. Таким же было его лицо. Голос его слегка дрожал, но совсем по-другому.
– Ты ведь сама знаешь, насколько ты красива, – повторил Генри. – И очень… желанна.
Все остальное произошло достаточно быстро.
Иззи не лукавила с собой и не пыталась утверждать, будто она этого не хотела. Хотела. Хотела она и Генри. Сколько Иззи себя помнила, она хотела только его. Она не делала вид, будто пытается его остановить. Жеманство не было свойственно Иззи. Она позволила целовать ей шею, гладить грудь и ноги. Она поощряла Генри в его ласках и не выразила ни малейшего протеста, когда он начал ее раздевать. Иззи ни разу не потребовала, чтобы он остановился. Наоборот, она настойчиво просила продолжать. В промежутке между ласками и поцелуями она села, сбросила платье и позволила Генри снять с нее все остальное.
Она не призналась Генри – да и как она могла, – что является девственницей и что это ее первый интимный контакт. Она решила: пусть это будет для него приятным открытием. Она положилась на его опыт, уверенная, что Генри со всем изяществом и тактом отнесется к подобному обстоятельству… Ее ждало разочарование: опыта у Генри не было. Даже она поняла. Он вел себя неумело, и то, о чем она давно мечтала, сопровождалось болью. По мере того как его желание нарастало, ее – слабело и гасло. Он кончил ужасающе быстро и, тяжело дыша, сполз с нее. Иззи не ощущала ничего, кроме значительного дискомфорта и даже боли. Шок ее мгновенно протрезвил, и теперь она со стыдом и отвращением думала о случившемся.
Через несколько минут Генри отвернулся от нее и потянулся за сигаретами. Закурил, предложив сигарету и ей. Иззи покачала головой.
Генри молчал, глубоко затягиваясь сигаретой, а потом сказал:
– Иззи, я надеюсь… я надеюсь, для тебя все было нормально.
– Да, – торопливо ответила она. – Конечно. Спасибо тебе.
– Я не сообразил. Ну… ты понимаешь.
– Это я виновата. Надо было тебе сказать.
– И совсем не надо, – возразил Генри, играя в галантность. – Не глупи. Мне было очень приятно.
– Вот и хорошо.
Иззи старалась говорить весело и беззаботно, словно это было весьма заурядным развлечением.
– Я действительно хочу извиниться, – сказал он, поворачиваясь к ней и виновато улыбаясь.
Его глаза повеселели. Он вновь становился обаятельным и уверенным.
– Генри, честное слово, тебе не за что извиняться. Совсем не за что. Наше желание было обоюдным.
– Полагаю, да.
Они еще помолчали.
– Думаю, мне пора одеться и вернуться в гостиную. А то твои гости начнут недоумевать, куда же мы пропали.
– Хорошая мысль. Да. Тебе нужно в ванную? Это рядом. Впрочем, ты и сама знаешь.
– Я знаю, где у тебя ванная.
Иззи чувствовала, что сегодня узнала еще кое-что. Даже при ее зачаточных представлениях об интимной близости она разгадала возможную причину, заставлявшую девушек рвать отношения с Генри Уорвиком. Секс был многограннее того, что предлагал девушкам Генри. Гораздо многограннее.
Кейр сидел на кухне родительского дома и разглядывал пришедшее письмо. Даже не вскрывая конверта, он почти наверняка знал содержание письма. Очередной отказ, седьмой по счету. На этот раз из «Макмиллана». Кейр обращался в крупные лондонские издательства, такие как «Коллинз», «Хатчинсон», «Майкл Джозеф». Все они приглашали его на собеседование, а потом присылали вежливые отказы. Истинной причины отказа никто, разумеется, не называл, но Кейр и так ее знал. Он был идеальным кандидатом… на бумаге. Выпускник Оксфорда, диплом первой степени по английскому языку. Кейр хорошо писал, рецензировал книги для «Изиды», успел поработать в книжных магазинах. Он был великолепно начитан и знал не только классическую, но и современную литературу. Казалось бы, ему должны были немедленно предложить работу. Но работу ему не предлагали или же предлагали не то, что он хотел. И везде говорили, что рады будут видеть его снова, когда у него появится необходимый опыт.