На следующее утро Хелена в халате сидела в постели и пила кофе. Потянулась за книгой. Когда она проснулась, лежал снег. Тяжелый мокрый мартовский снег, который тут же таял. Хелена откинулась на подушки. Смотрела прямо перед собой. Книга — на коленях. В сущности, думала она, фильм правильный. Все так, как того хотят мужчины. Пока им хочется. Моника Витти — другое дело. Женщина, которую она играла, этой женщиной хотел обладать каждый. По сценарию. Во всяком случае. И она ведь красивая. Хелена представила себе, как это — обнимать Монику Витти. Прижимать к себе мягкие выпуклости. Чувствовать своей кожей ее гладкую кожу. Грудь к груди. Смотреть в раскосые глаза. Опомнилась. Стиснула от стыда ноги. Прижала колени к груди. Раньше она ждала Грегора. Он тогда уже возвращался домой в час или два ночи. Каждую ночь — так поздно. И пахло от него по-другому. И вот однажды Хелена сделала вид, что уснула после ванны в кресле. Села в одно из кресел в гостиной. Завернувшись в халат. А он как будто бы сполз. Могла бы сесть и голой. Но это трудно было бы объяснить. Ждала несколько часов. Не шевелясь. Прикидывалась сама перед собой. Что спит. Потом пришел Грегор. Был уже третий час. Вошел в комнату. Включил свет и спросил. Что она тут делает. Она простудится. Если будет так сидеть. Хелена сделала вид, что только проснулась. Она в этом тренировалась. До того. Попыталась, словно бы спросонок, обнять Грегора с любовью. Как будто, внезапно разбуженная, не помнила сцен, что они закатывали друг другу. Грегор толкнул ее обратно в кресло и запахнул халат. Что случилось, хотелось бы ему знать. А Хелена-то представляла себе, он будет долго стоять и смотреть на нее, а потом склонится и заключит в объятия. А потом. Потом вскоре он вообще не вернулся домой. И было не дозвониться. В институте трубку снимал Айхенхайм и говорил, что Грегора сейчас нет. Что он занят. Что перезвонит. И как она поживает. Почему больше не приходит к ним в гости. Зузи была бы очень рада ее видеть. Вот задница! — подумала Хелена. Пила кофе. В комнату вбежали девочки. Бросились к ней на кровать. Хелена чуть не пролила свой кофе. Теплые тельца прижались к ней под одеялом. Хелена раздумывала, не спросить ли сейчас Катарину насчет колец. Но было слишком уютно. О том, как было у Айхенхаймов, она тоже не спросила. Кто там был. Они провалялись целый час. Хихикали. Дремали. Потом решили одеваться. И идти в парк Тюркеншанц. Побегать по снегу, пока все не растаяло.
На службе все опять было как всегда. Хелена написала о защите от ультрафиолета в солярии. Все время цитируя профессора Зельдерса. Надольный был доволен. Хелена сидела в своей комнате. Снова чувствовала себя лишней. В обед она решила серьезно поговорить с Грегором. Позвонила и сказала ему об этом. Грегор передал привет от Зузи и Йоханнеса. И хорошо, что она позвонила. Он как раз тоже собирался ей звонить. Его не будет на Пасху. Да. Так сложилось. И ему надо отдохнуть. Она должна понять. И… Хелена повесила трубку. Хотелось перевернуть стол. Вышвырнуть книги в окно. И заорать. И выцарапать ему глаза. Бежать по улице и кричать. Пусть все знают. Она продолжала сидеть. Спокойно. Положила руки перед собой на стол. Смотрела на них, пока дрожь не унялась. В комнату вошла фрау Шпрехер. Заговорила. Хелена испугалась. Вернулась дрожь. Хелена пошла за кофе. Кот фрау Шпрехер чувствовал себя лучше. Анализ крови уже не такой плохой. Ветеринар больше не настаивает на усыплении. Фрау Шпрехер счастлива. У кота — рак печени.
У девочек начались пасхальные каникулы. Хелене не удалось освободиться. Ее сестра хотела взять Барбару с собой за город, в Вальдфиртель. К знакомым. На хутор. У них тоже дети. А Катарину к себе хотели забрать хитцингские бабушка и дедушка. Сестра Хелены заехала за Барбарой. Девочка сложила свой рюкзачок. Хелена собрала ей сумку. Брать завтрак Барбара отказалась. Все утро расхаживала с рюкзаком за спиной. В обнимку со своим мишкой. Скакала по квартире и рассказывала Катарине, чего только она не будет делать. За городом. С другими ребятами. И с животными. А Катарина-то поедет всего только к бабушке и дедушке. Вот скукота. Катарина сидела. Сосала палец. Молча. Хелена ничего не сказала. Отправила Барбару прибрать в комнате и взяла Катарину на руки. Обняла. Катарина сидела тихонько. Хелена отчаянно злилась на себя. Она должна создать для этих девочек счастливый мир. Вот ее задача. Она спросила Катарину, не остаться ли ей лучше дома. Они бы и на работу вместе ходили. Катарина сосала палец. Долго сидела, прижавшись к Хелене. Молча. Снизу позвонила сестра Хелены. Барбара кинулась вниз по лестнице. "Тетя Мими. Тетя Мими", — кричала она на весь подъезд. Выскочила на улицу. Встала у дверцы машины. Хелена поцеловала ее. Велела быть осторожной. Счастливо вернуться. Барбара тут же забралась в машину. Тетя пристегнула ее. И она сидела. Вся — ожидание. Прижимала к себе мишку. Хелена спросила сестру, не дать ли Барбаре с собой денег. Мими пожала плечами. Хелена дала ей тысячу шиллингов. Если они пойдут куда-нибудь. И пусть пригласят тех знакомых. Садясь в машину, Мими крикнула Хелене, что бабушка с дедушкой телефон знают. Куда им можно позвонить. Барбара в машине вопила, почему они наконец не едут. Хелена смотрела вслед автомобилю. Барбара — слишком маленькая. Хелене видна лишь голова сестры.
После работы Хелена отвезла Катарину в Хитцинг. К своим родителям. Катарина сообщила шепотом, что хочет к бабушке с дедушкой. Когда Хелена пришла с работы, она уже собрала свой рюкзачок. Зашла мать Грегора. Причитала. Как одиноко ей будет. Без детей. Хелена ответила, ей полезно побыть без детей. И ведь в воскресенье они вернутся. Хелена добавила, что пожилая женщина сама частенько жаловалась в последнее время. На хлопоты с детьми. Катарина смирно сидела в машине. Хелена поехала по Ионштрассе. Попыталась заговорить с Катариной. Девочка неохотно отвечала. Или молчала. В зеркало заднего вида Хелена смотрела, как Катарина глядит в окно. Вот показался замок Шенбрунн. Хелена ехала вниз по Хюттельдорфер-штрассе. "А папочка не приедет?" — "Нет, — пришлось ответить Хелене. — Нет. Он не приедет. Он не может. Он не может вовремя вернуться. Он уехал. Ты же знаешь. Ему нужен покой. Он так сказал. Но. Ты ведь будешь у бабушки с дедушкой. Туда придет пасхальный заяц. В субботу приедут Барбара и тетя Мими. И я приеду искать с тобой пасхальные яйца. А потом мы опять поедем домой. Скажи-ка, что ты хочешь, чтобы тебе принес пасхальный заяц? Ты же мне не сказала, что ты хочешь. А ты знаешь, он меня спросит. Новые краски хочешь? Большой-большой набор красок? Ты обрадуешься?" Хелена говорила и все время поглядывала в зеркало заднего вида. Катарина, не отрываясь, смотрела в окно. "Можно смотреть телевизор? У дедушки?" — "Да, конечно. Конечно, можно. Но. Может, ты больше хочешь остаться со мной? Скажи. Нам не обязательно туда ехать". Катарина не сказала больше ничего. У бабушки с дедушкой села перед телевизором. Хелена осталась ужинать. Хотела помочь матери накрыть на стол. Ничего не могла найти. Родители сменили обстановку на кухне и в столовой. Все по-новому. "Теперь. Когда мы одни", — говорили они. Хотя Мими жила с родителями. По-прежнему. Хелена искала приборы. Не хотелось ни о чем спрашивать мать. Не хотелось оставаться с матерью на кухне с глазу на глаз. Мать может спросить. И что отвечать? Она знала, присмотр за девочками задумывался для спасения семьи. Несколько дней без детей. И молодые супруги снова обретут друг друга. Немножко покоя. И все снова хорошо. И дети не мешают. Родители Хелены ничего не знали о том, что Грегор съехал. Они знали лишь о размолвках. Снова Хелене придется врать, что как раз на Пасху Грегор приболел. Или вообще ничего не говорить. Может, никто и не спросит. Что может помешать доценту-математику провести с семьей Пасхальное воскресенье? Правильным ответом было бы: "Его секретарша".