— Теперь для абсолютного понимания ситуации: произошло, можно сказать, убийство, и у ныне покойного в доме обнаружена ваша визитная карточка. Вы это обдумайте, потому что вас обязательно вызовут.
— Постойте, — приподнялся и снова сел Афанасьев. — Какая карточка? У меня никогда не было карточек... Я могу посмотреть?..
— Я сказал: вас вызовут и предъявят. Просто времени мало, и я рассчитывал на содействие. Сожалею, что ошибся.
— Да погодите же! Сядьте... — Афанасьев еще поразмыслил и облизал губы. — Ну... Однажды меня попросили достать кассеты для видео. Кто и что — не существенно... Как я с ним познакомился — тоже... Мне их продал некий Гена, и он похож на ваше описание. Это всё.
— Нет не всё. Думаю, вы знаете фамилию или где его найти, должны знать, — Гвасалия дотронулся до руки Афанасьева. — Лучше сказать, Борис Владимирович, уверяю вас.
— Только не вздумайте мне угрожать! — отдёрнулся и вскипел Афанасьев. — Не те времена, дорогуша, совсем не те... И покажите-ка документ.
Гвасалия сунул руку в верхний карман пиджака.
— Прошу.
Афанасьев раскрыл удостоверение:
— Да, похожи... Ну и что? Возьмите... Мы виделись два раза, и он звонил сам. Где-то был его телефон, но я выбросил... Больше года прошло!
— Как вы познакомились? Борис Владимирович, право, неразумно хоть что-то скрывать. Я надеюсь, что вы ни при чём и всего лишь стесняетесь или просто нас не любите. И то и другое можно понять. Но мой непосредственный начальник очень торопится, а когда он захочет встретиться с вами... В общем, он — не подарок. Проще сказать мне.
Афанасьев опять попробовал вскипеть, но голос его дрожал.
— Да идите вы, знаю я вас! Ну девушка, девушка одна познакомила, Космынина Зина, раза три виделись, и всё... Поймите, если вы мужчина!
— Я грузин, значит, безусловно, мужчина, — очень серьёзно ответил Гвасалия. — Дайте её телефон и я не стану вас больше задерживать.
«Волга» с Баскаковым и Певцовым шла по набережной Москвы-реки, когда прерывисто зажужжала рация.
— Я «Радуга», приём, — ответил Баскаков.
Раздался искажённый, сопровождаемый шумами и потрескиваниями голос Гвасалии:
— «Радуга», я «Озон». Афанасьев знает юношу по имени Гена, давно не встречал, координат не имеет... Познакомила Космынина Зинаида Фёдоровна. — Певцов уже достал блокнот, ручку, записывал. — Установлен адрес: Ташкентская улица, дом десять, корпус два, квартира тридцать пять...
— У-у, это другой край, — сразу среагировал Гриша и взглянул в боковое зеркальце.
«Волга» заложила крутой вираж, развернулась через осевую и пошла в обратном направлении.
— ...Работает дежурной стройуправления сутки через двое, сегодня на работе отсутствует. Как слышите? Прием.
— «Озон», я «Радуга», слышу вас хорошо. Космынина Зинаида Федоровна, Ташкентская, десять, корпус два, квартира тридцать пять. Выезжаю на место... Вам следовать космодром, находиться на связи. Как поняли? Приём.
— «Радуга», я «Озон». Следовать космодром, находиться на связи. Вас понял. Отбой.
Баскаков положил рацию и повернулся к Певцову: — А?
— Сработала твоя версия! — радостно оценил Певцов. — Сработала... Теперь бы Зинулю повидать.
— И Гену, — напомнил Баскаков. — И тогда возникнет некая ясность.
— Некая?
— Некая. Если Зина и Гена его скрутили и вынесли багаж, то, считай, завтра утром можно победно рапортовать. Очень удачно складывается... Слишком!
— Слушай, а этот паучок сказал что-нибудь? — поинтересовался Певцов. — Ювелир этот.
— Сафин! Сказал и не сказал... Ребусом! Про мальчиков-игрунчиков, пупсиков-бубусиков. Всё время в голове держу, и ничего не сплетается пока.
Тем временем «Волга» проскочила на красный, обогнула квартал с магазином «Грузия» и выехала на Волгоградский проспект.
Старый дом был недавно выкрашен в нелепый зелёный цвет, у подъезда сидели старухи, проводили глазами прошедших.
Пятый этаж, без лифта, открытая дверь в тамбур с четырьмя квартирами. Тридцать пятая — первая справа.
Дверь отворила сухонькая женщина с усталым лицом, рукава закатаны по локоть.
— Здравствуйте. Зина дома?
— Дома, проходите... Вон там её комната.
В кухне варится что-то с капустой, открытая дверь в ванную демонстрирует стирку, стены коридорчика увешаны всякой всячиной. За дверью прямо играет тихая музыка. И за этой же дверью — уголок рая. Кожаный диван, кожаные кресла, стереосистема «Акаи», низкий столик с хрусталём, фарфоровые чашки, бутылка ликёра «Парадиз». И две девы в креслах полулёжа глядят на вставшего в дверях загорелого в сером костюме мужчину.