— Я! — легко вытянулся поджарый крепыш с ровным пробором в коротких волосах.
— Что по Фрунзенской набережной?
— Прошли всего сутки, товарищ полковник... Жена позвонила с дачи, никто не отвечал, она разволновалась, приехала. Нашла мужа в подсобке, связанного и уже неживого... Врачи определили остановку сердца. Вчера уточнили с ней список похищенного, в числе прочего именное оружие, список у вас на столе. Скончавшийся — Гриднев Алексей Захарович, генерал-лейтенант в отставке, Герой Советского Союза, через месяц исполнилось бы семьдесят шесть лет...
— Тут, я вижу, два пистолета, — заметил Железняков, просматривая список.
— Револьвер системы Нагана и, судя по описаниям Гридневой, пистолет калибра шесть тридцать пять. Оба именные.
— У них и видео было? — удивился полковник, читая. — Вот здесь... так... меховые шубы, ордена... кольца, брошки. И вот: видеотека неустановленной системы.
— Сын и невестка за границей. Недавно прислали, стояла нераспакованной.
— И какие намётки?
Певцов слегка пожал плечами.
— Ведь сутки всего... Жили обособленно, из дома на дачу, жена большее время там. Приходила раз в неделю женщина, убирала. Её проверяем.
— Ясно. Ясно, что пока глухо... А ведь там — оружие, и вообще, дерзко совершено. И квалифицированно, судя по справкам. — Полковник обвёл взглядом собравшихся: — Что-то я давно Баскакова не вижу... Ещё купается?
— Так точно, — подтвердил Певцов. — Послезавтра должен на работу выйти.
— Послезавтра должен, значит, сегодня может приехать... Найдите, оповестите и подключите. В том смысле, что пусть этим займётся, а вы помогайте.
Двое молодых людей, те самые, которые вчерашним утром первыми навестили покойного Гриднева, встретились у кафе «Лира» на Пушкинской площади.
И её и его опять-таки не сразу можно было узнать, поскольку она принарядилась в ультрамодные фирмовые вещи и обильно навела макияж. И он был разодет не без шика, прижав кудри клетчатой, «а-ля Кэш», повязкой на голове и нацепив серьгу в левое ухо.
— Приветик... Какие дела? А то я к Томке намылилась.
— Перетерпишь. Надо заскочить к... Ну, туда. Хочу вместе.
Она взглянула испытующе.
— Я думала, развязал узелок... Нет?
— А ты думай меньше... Твоё хобби другое! — раздражённо огрызнулся кавалер. — Идём сюда.
— Ты что, на кругленьких?
— Бубусь подвёз... И туда докинет.
За рулём новой «девятки», к которой они подошли, сидел юнец с нежным личиком над мощной шеей. На руке, державшей баранку, желтело массивное кольцо.
— Привет, Зинон... Благоухаешь потихоньку?
— Бубусик, солнышко, вижу опять экипажик новьё?
— Куда едем, Тубик? — спросил тот, кого назвали Бубусь, не удостоив женщину ответом.
— В Бибирево.
— Ох, ё-опс... Тогда накинешь на бензин, пупсик не фраер.
— А железки забыл?
— Ладно, — включил передачу Бубусь. — Пупсик шутит, но там ждать не станет. Оттуда тачек навалом.
Баскаков в одних плавках разбирал разбросанные подле чемодана вещи, а мать, стоя на пороге комнаты, говорила без умолку:
— ...Девочке нужны витамины, нужен свежий воздух, солнце, движение, наконец, ей просто необходимо внимание! А Зоя занята собой, и хотя в её возрасте это естественно, но кто будет думать о ребёнке? Эгоизм никого не доводил до добра, теперь созревают быстро, через восемь — да что я? — через пять-шесть лет Лика способна будет предъявить счёт и по-своему будет права... Андрей!
— Да, мама...
— Что за манера, я с тобой говорю!
— А я хочу скорее убрать барахло и влезть в ванну... Но всё слышал: Лике нужны витамины, свежий воздух, солнце, движение... Наконец, ей просто необходимо внимание. Так? Я согласен со всем абсолютно и хотел взять её с собой... Мне не доверили. А тебе — доверяют. Вот возьми и побудь с внучкой, предоставь необходимое. Деньги я дам.
— Зачем такой меркантилизм? — ужаснулась Серафима Ильинична. — Для Лики я не считаюсь с затратами. Но всю жизнь не покладая рук я работаю на своём участке деятельности и вправе иметь...
— Зоя вправе, её родители вправе, ты вправе... У меня прав нет, и поэтому я иду в ванну, — разогнулся Баскаков.
Его тело было загорелым, на фоне загара слева под ребрами косым зигзагом выделялся белый шрам.
— Подожди, я тебя прошу...
— Я хочу скорее под душ и вообще не могу говорить с тобой неглиже, это неприлично, согласись. И тоже прошу: если будут звонить с работы, то ещё не приехал.
— Но если ты очень нужен? — всплеснула руками мать.
— Там я всегда нужен. Но я ещё в отпуске...