— Простите, а вы кто вообще? — ответил я, — какое вам дело до моего разговора с Алексой Лайонс?
— Меня зовут Евгений Грачёв, я, как и вы граф. И отец тех, кого вы только что дважды назвали неудачниками.
После этих слов его глаза вспыхнули, фигура почернела, и через мгновение в коридоре вместо седого мужчины стоял огромный грач из клюва которого вырывались слова.
— Я вызываю вас на дуэль, господин граф. Вы оскорбили моих детей, а значит и меня. Присылайте секундантов.
Сказав это он снова превратился в человека, развернулся и не оборачиваясь пошел прочь. Только его птичка, сорвавшись с плеча, сделала надо мной пару кругов и издала противный клекот. Такой, как будто очень громко заскрипел несмазанный механизм.
— Вот поэтому я и говорю, что ты идиот, — вздохнув, сказала Алекса.
Глава 6
— Время вышло, господа студенты, отложили ручки.
Ну отложили и отложили, тем более что я более-менее ответил всего на один вопрос из десяти
Преподаватель по общей экономической теории, профессор Ужиков, сухонький старичок с козлиной бородкой и в старомодном пенсне, поднял левую руку на уровень глаз, и тетради студентов плавно поднялись в воздух и поплыли к нему.
— Сегодня я проверю ваши работы и загружу результаты на портал Академии. На этом всё, можете быть свободны.
Вот и отлично, наконец-то можно заняться более важными вещами чем никому не нужная учёба, а именно поиском секунданта для грядущей дуэли с графом Грачевым. Но, после новостей про создание открытой лиги МИМА, произошли определенные изменения в моей учебной программе. Если раньше я был освобождён от всех занятий до момента окончания суперсерии, то теперь мне, как члену команды Академии, до окончания учебы необходимо появляться на лекциях или семинарах один раз в неделю. Выбор предмета оставался за мной, результаты значения не имели, важен лишь сам факт присутствия.
Вот я и выбрал этот семинар. Он только для нашей группы, ни Богдана с родственниками, ни кровно обиженных мной Грачевых тут не было.
— Соболев, задержитесь пожалуйста, — сказал мне профессор, когда мы с Лерой проходили мимо него.
— Да, профессор, слушаю вас.
Ужиков дождался, когда аудитория опустеет, и сказал:
— Я понимаю почему вы выбрали мой предмет для посещения на этой неделе. Но, молодой человек, впредь прошу вас больше так не делать.
— Почему? Распоряжение господина ректора позволяет мне свободно выбирать любой предмет. Более того, в следующем году я смогу выбрать себе специализацию. И экономический факультет представляется мне наиболее интересным.
— Дайте мне минуту, молодой человек, я проверю вашу работу и скажу вам почему.
— Конечно, господин профессор.
Сказав это, я, как ни в чём не бывало, сел за письменный стол в первом ряду аудитории и принялся просматривать новости на своём смартфоне.
В основном конечно спортивные, но и новости России и мира я с недавних пор тоже старался не упускать из виду. Как-никак после недавних терактов многое поменялось.
Впрочем, зависал я в магонете недолго, буквально через пять минут профессор Ужиков привлёк моё внимание.
— Вот смотрите, Соболев, именно поэтому я и прошу вас больше мои занятия не посещать.
Он с брезгливым выражением лица отправил мою тетрадь в непродолжительный полет, который завершился у меня в руках.
Всё что я написал было перечеркнуто жирными красными линиями, и внизу также красным он приписал резюме: “Безграмотный бред безграмотного спортсмена.
Ну и оценка. Вернее, даже не оценка, а две буква. “Б.О”.
— Это значит без оценки, молодой человек, — пояснил мне профессор.
— Ну да, я в вашем предмете вообще не разбираюсь, как выяснилось, но всё в том же распоряжении ректора и об этом упомянуто. Я освобожден от оценок.
— Верно, но дело в том, что от них не освобожден профессорско-преподавательский состав Академии. И каждая такая писанина, работой это назвать нельзя, снижает общий балл моих студентов. А это влияет на мое жалование.
— Простите, профессор, но как вы себе это представляете? Сейчас вы обратились ко мне с такой просьбой, на следующей неделе еще кто-то, а потом еще.
— И всё-таки я настаиваю. Если вы не прислушаетесь к моей просьбе, то я буду вынужден обратиться к ректору напрямую.
— Хорошо, господин профессор, я понял. Завтра я вам сообщу о своём решении.
— Надеюсь на понимание, молодой человек.
Вот чёрт, ситуация конечно неприятная. И самое главное, что я этого старого хрыча даже понимаю. Никому из преподов академии не захочется иметь у себя на занятиях такое “сокровище” как я.
Но мне-то тоже надо выполнять требование ректора. Без этого я и образование не получу, пусть даже формальное, и вылечу из Академии. Чего мне очень не хочется. После недавней открытой хоккейной тренировки мне позвонил Карпов и сказал, что место в команде на следующий сезон мне гарантировано. Если-же я вылечу из Академии то придётся выбирать, или “горячий лёд, или хоккей. А мне хотелось сохранить в будущем году и то, и другое.
Игры и гонки по времени не накладывались друг на друга, телевизионные рейтинги у обоих видов спорта — запотолочные, и боссы спортивного ТВ, которое здесь уже давно ушло в магонет, не хотели терять деньги.
Этот факт, вкупе с возможностью магического восстановления: полчаса в мед. капсуле — и ты свеж и полон сил, давали мне возможность совмещать.
— Что хотел этот старый хрен? — поинтересовалась Лера, когда я вышел из аудитории.
Пришлось пересказать ей наш разговор с Ужиковым.
— И что делать я не знаю, — подвёл я итог, — наверняка он первый, кто обратился ко мне с такой просьбой, но далеко не последний.
— А ты вообще с деканом разговаривал по этому поводу? — спросила Лера в ответ.
Хоть первокурсников Академии и не делили на факультеты, но деканат у нас есть. Он так и называется: деканат первого курса академии МИМА
— Нет, если честно. Я получил письмо из канцелярии ректора, ответил на него и всё. Думаешь надо?
— Спортсмен, блин. Конечно надо! Это первое что ты должен был сделать. Пошли, — она схватила меня за руку и буквально потащила к выходу из этого учебного корпуса.
На улице шёл запланированный дождь, а ездить пассажиром на мотоцикле с включенным портативным генератором погоды, Лере почему-то не нравилось. Поэтому мы поехали на моей спонсорской машине, и все несколько минут пути до административного здания Академии, Котова меня отчитывала:
— Удивляюсь я тебе Лёша. В последнее время ты как будто звезду словил. Оскорбил Грачёвых, теперь еще и это. Понятно, что ты не будущий академик, но всё равно.
— Да я, если честно, даже не разу в деканате-то не был.
Лера в отвел демонстративно закатила глаза.
Через минуту я припарковался, мы прошли через очередные рамки детекторов и несколько постов охраны и вошли в здание.
В котором я словил, как и в случае с одним кабинетов Нахааша, когнитивный диссонанс из-за несоответствия экстерьера и интерьера этого здания.
Если снаружи оно выглядело как самый настоящий замок, где на входе, помимо новой охраны из МВД и армии, стояли еще и знакомые мне по резиденции ректора живые золотые статуи, то внутри я оказался словно в типичном учреждении российской глубинки, с выкрашенными в белый и зелёный стенами, выцветшими ковровыми дорожками и вереницей дверей с простыми табличками. Возле одной из них, с надписью, “Соколов Олег Игоревич, декан первого курса” мы остановились.
Лера аккуратно постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь.
Внутри всё было под стать коридорам здания, обстановка очень походила на ту, что я видел в том странном кабинете профессора Нахааша. За тем исключением, что здесь стояли несколько рабочих столов для работников деканата. За одним из которых, единственным занятым, надо сказать, и сидел нужный нам человек.