— Уже? — удивился Владлен. — Так немного? Ну что же, и на этом спасибо!
Он легонько поаплодировал, и тотчас зал загремел аплодисментами.
— Так есть у кого-нибудь вопросы к Андрею Сергеичу?
Оба сразу, и Владлен, и Андрей Сергеевич, увидели вскинутую вверх руку. Там сидела бригада Юли Светлаковой и уже давно перешептывалась.
— Что такое, Юля?
— Вопрос, Владлен Петрович.
Юля встала и смотрела на секретаря парткома озабоченно и деловито. Владлен не ждал вопросов от молодежи. Скорее их должны были задать пожилые, которые набились в боковые ложи и слушали выступление Потанина с немалым интересом: им все эти дела были ближе.
Владлен секунду-другую помедлил, вглядываясь в Юлию и словно пытаясь прочесть, что за вопрос решила задать девушка.
— Вопрос так вопрос. Задавай, Юля Светлакова.
23
Теперь, когда разрешение задать вопрос было получено и надо было его задавать, Юлию охватили смущение и нерешительность. Вопрос обдумывали всей бригадой, но все-таки спрашивать про такое… Может быть, не надо? Юля оглянулась. Девушки и парни энергично закивали: спрашивай, спрашивай! Мы тут, рядом, в случае чего…
— Скажите пожалуйста, — вежливо начала Юля. — Вы в своем выступлении не сказали, а мы хотим знать: как вы относитесь к поступку вашего брата?
Андрей Сергеевич припоминал: где-то он видел юную красавицу. Кажется, даже разговаривал. Фамилия знакомая. И сразу возникла в памяти общая тетрадь: «Учащаяся Юлия Светлакова. Электротехнические измерения и приборы». Девушка работала с микроскопом там, у белых небожителей.
— Знаете, девушка, мне даже обидно, что вы могли подумать, что я не осуждаю преступлений. Это и так ясно, зачем спрашивать?
— А почему бы и не спросить? — встал и ершисто объявил белокурый паренек, сидевший с ней рядом.
Это тот, что подсказал начинать с Адама. Ясно было Юлин ближайший друг и защитник.
— Ну и спросила! А что? И обижаться нечего.
— Ты удовлетворена ответом, Светлакова? — вмешался Владлен.
— Если осуждает — конечно. Но у меня еще вопрос, Владлен Петрович. Можно?
— Хорошо. Спрашивай.
— Только не обижайтесь, я буду тоже откровенно. Скажите, пожалуйста, вы хотели бы, чтобы все было опять как раньше? По-старому? Как тогда, когда вы были еще мальчиком?
— Одним словом, как вы насчет реставрации капитализма? — все еще супясь, пояснил Саша. Он почему-то сердился, этот Саша. Наверное, не нравилась деликатность, с которой спрашивала Юля. Спрашивать так спрашивать, раз интересно!
Пол в клубном зале был круто покатый, Юля и Саша видны всем и отовсюду, но это их нисколько не смущало. Свободно, непринужденно они стояли у всех на виду и ждали ответа. Было видно, что они еще и еще будут спрашивать Потанина, потому что им интересно и нужно, потому что они считают это как бы своим долгом.
— Ваше слово, Андрей Сергеич, — обратился Владлен.
Потанин молчал долго. Не потому, что трудно было ответить, нет. Тут и отвечать нечего. Он медлил, потому что его поразила и взволновала та напряженная настороженность, которая внезапно возникла в зале. Было так тихо, что все услышали, как за стеной в пустом фойе кто-то из сотрудников клуба сказал: «Мне наплевать, а чтобы афиша утром была…» Никто в ту сторону не оглянулся, все смотрели на Потанина и ждали, что он скажет.
— Дурачков мало, — сказал он и улыбнулся простодушно и широко. — В наше время только слепой или глупый не видит преимуществ социалистического строя перед всяким иным…
— Это мы в газетах читали, — не унимался Саша. — Вы нам на самом деле, своими словами объясните, почему вы за социализм. Капитализм вам вроде более подходящий. Деньги, власть, то да се.
— Саша, не ерунди, — остановила его Юля. — Зачем ты так?
— Я не ерундю, — ответил Саша. В зале возник смешок. — Ну, не ерунжу. — Смех стал сильнее, кто-то хохотал басом. Саша сузил глаза: — А ну вас совсем!
Он махнул рукой, сел, не выдержал и начал смеяться сам.
— Хорошо, я постараюсь своими словами, — заговорил, посмеявшись вместе со всеми, Андрей Сергеевич. — За социализм я, прежде всего, потому, что с него начинается история человечества. До него, считайте, истории у человечества не было.
— Как? — не понял Саша. — Не было?
— Не было, — подтвердил Потанин.
— А я вчера тройку по истории получил. За что?
Грохнул смех. Трудно было понять, подыгрывает ли Саша или в самом деле не может понять, почему он получил тройку по истории, когда истории не было.