— Ничего не подходит. Идите. Все равно ведь в общежитие пошлет.
Бронислав нехотя поплелся в контору.
Языканов перебирал бумажки. Взялся он за такое дело, завидя Бронислава через стеклянную дверь. Вероятно, совестно было смотреть в глаза водителю. В кабинете было жарко, даже душно.
— Как настроеньице, Бронислав? Вижу, вижу — отличное. Жаль, но придется испортить. При всем нашем, так сказать, желании сохранить добрососедские отношения…
Он шутил, значит, готовил горькую пилюлю.
— Так вот в чем дело, Бронислав, — озабоченно продолжал он, разглядывая какую-то бумажку. — Звонил секретарь горкома, сам Анатолий Васильич. Если бы кто-нибудь другой…
— Ехать, что ли? — прервал Бронислав начальника.
— Ехать, — облегченно вздохнул Языканов. — Жалоба в горком поступила. Инвалид Отечественной войны Бельмесов, — не знаешь такого? — полгода назад выписал в гортопе дрова, а до сих пор не привезли. Шут его знает, как получилось, засунул я наряд пол самый низ и забыл. Сидит теперь человек без топлива. Имей в виду — заслуженный человек. Кровь за нас с тобой проливал…
Он сокрушенно качал головой, вздыхал и все смотрел на Бронислава.
— Уже обещали, что ли? — насупился Бронислав.
— Обещал, Бронислав, — развел короткими руками Языканов. — Разве можно не обещать?.. Сам посуди.
Бронислав смотрел в окно. Сыпучие белые струи текли по стеклу. Обещать легко, а вот выполнять…
— Сами бы и выполняли свои обещания. Давайте путевку.
Настасья встретила его сочувственным взглядом:
— Ехать, Броня, да? Куда?
— Ну, Настасья, обстригу я твои косички, так и знай.
— Не виновата, честное слово, не виновата. Он бы все равно вызвал…
— Все равно обстригу. Походишь у меня куцей…
3
Утром Бронислав проспал.
Обманула тишина комнаты. Соседи, вулканизаторщик Данила Купцов и тракторист Гена Сурин, должны были в восемь утра выступать на избирательном участке с художественной самодеятельностью. Спросонок наводя ухо на соседние койки, Бронислав все ждал, когда ребята начнут собираться. Тогда и он встанет. Допустить не мог, чтобы ребята проснулись и ушли потихоньку, без «глупостей», как говорила о них техничка тетя Фима.
И вот Генка с Данилкой с шумом ввалились в комнату. Бронислав, не открывая глаз, слышал, как они разговаривали:
— Спит?
— Спит.
— Разбудим?
— Давай! — ив два голоса над самым ухом заорали: — С добрым утром, ваше сиятельство! Подъем!
— Не плохо было бы, если бы вы прогулялись к черту, — медленно сказал Бронислав и вдруг вспомнил про инвалида, про дрова. Смахнул одеяло, схватил штаны: — Сколько времени, идолы?
Прыгая на одной ноге, запутавшись в штанинах, объяснял приятелям, куда ему надо спешить и зачем.
— Да ты хоть проголосуй сходи, — посоветовали ему. — Ничего твоему инвалиду не сделается. Полгода ждал, часок подождет.
Проголосовать, конечно, следовало бы. Но уже десятый час. Зимой темнеет рано, не велико удовольствие тащиться ночью. И Бронислав отмахнулся: ладно, успеется.
В бараке на лесоучастке было пусто. Лесорубы ушли в Карачор на избирательный участок. По-праздничному заправленные койки стояли вдоль стен, перемежеванные белыми тумбочками. На счастье Бронислава, в бараке оказался мастер вырубки Борчанинов. Он задержался по каким-то своим делам и теперь добривал обветрелые щеки. Побрившись, по-лебединому выгнул крепкую шею, стараясь разглядеть пупырь, вскочивший около уха.
— Молодец, в самый раз приехал, — похвалил он Бронислава, вертясь перед зеркальцем. — Обожди минутку, умоюсь, довезешь до Карачора.
Казалось, он совсем не удивился появлению городского шофера в такой праздничный день. Только когда они, загрузив машину густо обросшими изморозью дровами, поехали в сторону Карачора, спросил:
— Хомяк послал? В такой-то день? Гусь он у вас и больше ничего. А ты чего уши развесил? Не имеет права в такой день посылать.
— Я не развешивал, — отвечал Бронислав. Ему и самому было досадно, что в такой день приходится разъезжать по лесу и выслушивать разные замечания. — Дрова инвалиду повезу. Жалко же человека!
К привычным запахам масла и бензинового перегара примешивался густой и острый запах свежей овчины. Бронислав приспустил окно.
— Первый раз надел, что ли?
— Полушубок-то? Самый первый. Да не я один, всем ребятам выдал к празднику. Пускай пофорсят перед карачорскими девчатами.
Бронислав хотел сказать, что не завидует тем, к кому пристроится такой пахучий кавалер, но не сказал: машина сползла в забитый снегом кювет и забуксовала. Он рванул несколько раз, но почувствовал, что только углубляет гнездо, в котором сидят задние скаты, и заглушил мотор.