— Здравствуй, здравствуй, юноша. С праздником! — ответил Бормотов. В его голосе уже появилась старческая хрипотца.
Они поговорили о выборах. Оказалось, что золотинцы идут впереди — на два часа у них проголосовало около восьмидесяти пяти процентов избирателей, тогда как в Собольске было всего семьдесят пять процентов.
— Вам уж скоро и отдыхать можно, — позавидовал Смыков.
— Слушай, не выдумывай! — Смыков услышал, как старик на том конце провода стал волноваться по совершенно неизвестной причине. — Ты меня слышишь? Не выдумывай, пожалуйста, Анатолий Васильевич. Сейчас самая пора у рубашки рукава закатывать. Вот увидишь, как разные сюрпризы да непредвиденные случаи начнут сыпаться. Ни в коем случае не успокаивайся!
— Я не успокаиваюсь, Яков Тимофеевич. Что вы! — Смыков был даже несколько озадачен горячностью старика.
— А кто сказал — отдыхать? Выбрось это слово из своего лексикона. Пусть оно не сбивает тебя с толку. Какая у вас погода? Завивает?
— Еще как. Свету белого не видно.
— Вот видишь — еще и погода. Помучаемся мы сегодня с хвостами… Попроси своих агитаторов обойти квартиры избирателей. Попомни стариковский совет — самое трудное только начинается…
Положив трубку, Смыков подошел к окну. На улице металась пурга. Темнело. Напротив, на здании кинотеатра, горели огни рекламы, а прочесть название кинокартины было невозможно — все застилал снег. В неплотно прикрытую форточку посвистывал ветер.
Смыков прихлопнул форточку поплотнее и приложился лбом к прохладному стеклу. Он был молод и впервые избран на пост секретаря, до этого работал начальником участка в леспромхозе. Там выборы проходили быстро и просто, уже с двух часов дня члены участковой комиссии изнывали от безделья: проголосовали все до единого. Вскрыть бы урны, подсчитать голоса и дело с концом, — да нельзя, жди двенадцати часов. А в час нарочный уже катил в городскую комиссию, вез все материалы. Смыков там участвовал в выборах либо как избиратель, либо как член окружной комиссии. А выборы в городском масштабе были его первым боевым крещением.
Он вернулся к столу, взял лист бумаги и сделал прикидку. В Собольске насчитывалось шестьдесят тысяч избирателей. Проголосовало сорок пять тысяч, наиболее сознательная и активная часть горожан. Должны еще проголосовать пятнадцать тысяч. А сколько же будет та одна десятая процента, которая не сможет принять участия в голосовании по разным там уважительным причинам? Так сказать, допустимая десятка? Смыков прикинул — шестьдесят человек. Пятнадцать тысяч и шестьдесят человек! Н-да, золотинский старик тысячу раз прав, трудности только начинаются.
Смыков решил проехать по избирательным участкам и посмотреть, как там и что. Немедленно организовать помощь, если она где потребуется. Он так встревожился, что ему стало казаться, что выборы в городе проваливаются. Пятнадцать тысяч и шестьдесят — подумать только!
Однако спокойная и деловитая обстановка на первом же избирательном участке сняла тревогу. Чья-то дальновидная голова хорошо придумала: агитаторы начали свою работу не в шесть часов утра, когда открылись двери избирательных участков и избиратели шли густым потоком, а с часу дня, когда людской поток начинал ослабевать. В «комнате агитаторов», школьном классе с отставленными в сторону партами, Смыкова окружили бодрые люди и стали весело рассказывать, что происходит на избирательном участке.
Не обходилось и без казусов. На соседней Пролетарской улице с утра начали праздновать день рождения одного из избирателей. Сам хозяин и несколько его гостей быстро перебрали, не успев проголосовать. Сейчас они уложены в постели и мирно спят.
— Жены караулят, чтобы не случилось какой глупости, — рассказывал заведующий агитпунктом, седоусый мастер из ремонтного завода леспромхоза Строжанов. — Как только отойдут, придут и проголосуют бедолаги. За этих-то я спокоен. А вот есть у нас тут один человечишка. Не знаю, что и делать…
И Смыков второй раз за последние три дня услышал об интендантском майоре в отставке Бельмесове.
Года полтора-два тому назад о нем рассказал городской военком. После демобилизации Бельмесов приехал в Собольск с намерением поселиться здесь навсегда — жена у него родом из этих мест, что ли. Построил просторный дом на лесистой окраине города, которая так и называлась — «Дачное». Развел сад. Купил машину что-то уж за очень много сотен рублей.
— Материально обеспечен? Не жалуется ни на что? — спросил тогда Смыков.
— Обеспечен по самое темечко, — подтвердил военком.