Леонардо выехал вперёд, чтобы отыскать Хилала, который лишь пожал плечами и сказал:
— Возможно, мы уже не успеем помочь твоему другу-персу.
— Другу? — переспросил Леонардо.
— Мой повелитель, да будет он дважды благословен, сказал мне, что между тобой и персидским царём существует особая связь.
Леонардо промолчал, ожидая, что Хилал выскажется яснее.
— Персы странный народ, — продолжал евнух. — Как только человек может любить того, кто убил его сына? Пускай даже и по его собственному приказу. — Хилал говорил негромко, будто по рассеянности размышлял вслух.
— Откуда ты знаешь, что это именно Уссун Кассано? — спросил Леонардо. — Это может быть...
— Насколько я знаю нрав Великого Турка, он будет стремиться ударить прежде всего по самому царю. Как только его голова вознесётся к небесам на острие турецкого копья, персов охватит паника. Они будут обращены в бегство единым ударом топора, ибо, когда голова отсечена, тело умирает.
— А если бы, упаси нас Господи, был убит твой повелитель, началась бы паника в твоих войсках? — спросил Леонардо.
— Мы не персы, — сказал Хилал. Его полное гладкое лицо стало твёрдым, как слоновая кость. — Если сомневаешься в этом — сам увидишь, как дерутся люди, у которых ничто не болтается между ног.
Миткаль ехал позади них и явно подслушивал, потому что, вынырнув между Хилалом и Леонардо, язвительно вставил:
— Куда лучше, чем ты, мастер Леонардо, куда лучше!
Хилал рассмеялся и велел мальчику отъехать от них и не встревать в чужой разговор.
— Ну, мастер машин и капитан инженеров, что ты решишь? Будем ли мы ждать калифа или рискнём быть разбитыми или уничтоженными, но поможем персам?
— Нас для того и послали, чтобы помогать персам, — сказал Леонардо. — С чего бы это ты не подчинишься приказу своего повелителя?
— Я обязан беречь наш бесценный груз, дабы он не попал в руки врага. Я предоставляю выбор тебе.
Леонардо покачал головой.
— Никакого выбора у нас нет. Калиф велел нам ввязаться в бой с турками.
— Истинная речь воина.
— Каких же ещё слов ты от меня ожидал? Что мы останемся здесь? Если бы я Сказал так, ты бы... — Леонардо запнулся.
— Подчинился бы я тебе? — переспросил Хилал. — Подчинился бы... если бы меня устраивало твоё решение. Или же не подчинился бы. Я подчиняюсь лишь Аллаху, даже не моему сыну.
— Сыну?
— Да, мастер машин и капитан инженеров. Калифу.
Они учуяли запах битвы прежде, чем увидели её.
Перед ними стояла стена дыма; пыль клубилась, как облака. Пахло кровью и падалью, меч звенел о меч, свистели стрелы, скрежетали арбалеты, хрипло кричали люди — те, кто получил удар, и те, кто торжествовал победу — офицеры выкрикивали приказы, и... плескалась вода. Что-то колотилось в горле Леонардо, словно птица, бьющаяся в силках. Глаза щипало от пыли, но он не мог сдержаться: он жаждал увидеть, что происходит, пробиться сквозь завесу пыли, словно там надеялся обрести жизнь, и цвет, и реальность — ибо сейчас он был солдатом, воином, которого влечёт в сечу, как кобеля к течной суке.
Это было омерзительно, но он ничего не мог с собой поделать.
Миткаль окликнул Леонардо и жестом показал ему выехать вперёд; сам мальчик скакал рядом с Хилалом. Отряд лучших воинов Хилала выезжал на разведку. Леонардо попросил одного из солдат присмотреть за Гутне и вместе с евнухами поскакал в гущу боя. Влетая галопом в завесу пыли, он ощутил во рту сладковатый металлический привкус — уж не это ли и есть то, что зовётся вкусом битвы? Нечего сказать, странные мысли для такой минуты.
Пыльная завеса распалась, и миг спустя ему пришлось обнажить клинок, чтобы защищать свою жизнь. Офицер янычар бросился на него, размахивая секирой, его укреплённая кольчуга звенела как бубенчики. Одет он был, само собой, в голубое, как все турецкие солдаты, показывавшие тем самым, что служат только одному человеку — Мехмеду Завоевателю. Но в отличие от прочих турок, янычары брили лица и головы, оставляя только длинные усы. Этот янычар не был исключением; великан, почти как Уссун Кассано, он был воплощением ярости. На нём была белая фетровая шапка с пером райской птицы; всё это Леонардо увидел и запомнил в один миг, как бывает, говорят, с умирающими.
Леонардо нырнул вбок и резко взмахнул мечом. Клинок зазвенел по нагрудной пластине янычара, едва не выбив его из седла; но турок осадил коня и удержался, помчавшись вслед за Леонардо, который мог бы теперь узнать его, как один зверь узнает другого — по запаху его пота.