Лишь Джиневра превосходила Симонетту в красоте.
— У тебя нет вопросов? — с улыбкой спросила она.
— Ты собиралась сказать, кто сыграл моего двойника. — Всё ещё чувствуя себя неловко, Леонардо последовал её примеру и оделся.
— Леонардо...
— Да?
— Ты такой... далёкий.
— Прости.
Симонетта подошла поближе.
— Мне можно доверять. Со мной твоё сердце в безопасности. И, возможно, я смогу помочь тебе.
— Но как я смогу отплатить тебе за твою доброту?
— Никак.
— Тогда почему...
— Потому что я умираю и хочу быть щедрой. Потому что боюсь и не могу открыться ни перед кем из сильных. И конечно же не могу доверять женщинам. Но тебе доверять я могу, милый Леонардо.
— Почему ты так в этом уверена?
— Я верю Сандро, а он считает тебя братом.
— Тогда не лучше ли тебе избрать Сандро? Он живёт ради тебя.
— Верно. И он любит меня. Я могу только дать ему надежду — и уничтожить её. Я не могу позволить ему стать мне ближе. Держи его покрепче, когда я уйду.
— Симонетта, ты не должна... — Но Леонардо оборвал себя. Сказать было нечего: она хорошо подготовилась к тому, что Вергилий назвал «день превысший и час неизбежный». Помолчав немного, он сказал: — Думаю, ты права — насчёт Сандро.
Симонетта придвинулась к Леонардо; он был высок, и она смотрела на него снизу вверх.
— Это не просто страсть, — сказала она. — Менее всего страсть. Этого мне более чем хватает. Но я совершенно одна.
— Вся Флоренция обожает тебя.
— И всё же...
Леонардо обнимал её, желая, чтобы на её месте была Джиневра, но всё же радовался её теплу, близости, её запаху из смеси пота и духов... и, возможно — только возможно — он всё же исцелится...
Возможно, она поможет ему...
Леонардо почувствовал, что снова возбуждается, но Симонетта со смехом отстранилась.
— Кто знает, могу ли я положиться на тебя?
— Тогда скажи, кто там, внизу, изображал меня?
Симонетта опустилась на кровать, отпила вина из кубка.
— Ну конечно же это был Нери.
— Так я и думал. — Леонардо присел рядом с ней. — Надо отдать ему должное, имитатор он прекрасный.
Она засмеялась.
— Милый мой Леонардо, если мне, как ты считаешь, поклоняется вся Флоренция, то Нери, должна сказать, поклоняется тебе.
— Мне казалось, я только и нужен ему, чтобы служить приправой на его вечеринках.
— Он плохой художник, но хороший собиратель, и глаз у него верный. У него есть несколько твоих работ.
— Что?
— Просто наброски, Леонардо. Тебя трудно собирать. По слухам, даже маркизе Изабелле д'Эсте не удалось заполучить одну из твоих маленьких Мадонн.
— Я пишу очень медленно, мадонна Симонетта, но очень напряжённо тружусь над несколькими маленькими Мадоннами.
— Я не рассчитываю оказаться удачливее маркизы, — сказала Симонетта.
— Богатые покровители вовсе не обивают порога студии Андреа с заказами для меня.
— У тебя плохая репутация: ты не завершаешь заказанного; но Лоренцо заинтересовался тобой. Посмотрим, что я смогу сделать.
— Что ж, должен признаться, что вы с Нери надули меня, — сказал Леонардо.
— Вот как?
— Если он загримировал тебя и себя — он очень хорош. Быть может, это мне стоило бы поучиться у него.
Симонетта тихонько засмеялась.
— Ты считаешь само собой разумеющимся, что художник — Нери?
— Кто же ещё?
— Ты не можешь даже предположить, что это — я?
— Я потрясён.
— Потому лишь, что ты мужчина, Леонардо. Я же и научила Нери, как подражать твоему голосу, а то он квакал, как лягушка. — Она ловко передразнила Нери и продолжала: — Знаком тебе художник Гаддиано?
— Конечно, — сказал Леонардо. — Ходят слухи, что он сиенец; его заказчикам приходится связываться с ним через поверенного. Гаддиано сделал чудесную терракотовую Кибелу, что стоит у фонтана в садах Медичи в Карреджи. Это так?
— Ты очень наблюдателен. Это действительно работа Гаддиано. — Тут она встала, подчёркнуто поклонилась и сказала: — А Гаддиано — это я.
— Ты?!
— В это не так уж трудно поверить тому, кто всего несколько часов назад считал меня своим другом Нери.
— Прости моё удивление, мадонна, но большинство нас, смертных, не знает, как бы прожить по-человечески одну жизнь. Ты же живёшь сразу двумя, — заинтригованно добавил Леонардо. — Это как если бы... быть сразу в двух местах.