— А теперь, Леонардо, я представлю тебя гостю, о котором говорила до того, как мы... — Она улыбнулась, как бы напоминая, что он её любовник. — Уверена, вы найдёте друг в друге много общего.
Леонардо стало неловко, но тут к нему подбежал Никколо.
— Я не заметил, как ты вошёл, — проговорил он, беря Леонардо за руку. Он был сильно возбуждён, щёки горели.
За Никколо подошёл Сандро. Он тепло приветствовал Леонардо, но вид у него был смятенный: как будто в присутствии Симонетты он растерял весь свой опыт, всю уверенность в себе. Возможно, он боялся, что она видит в нём лишь ещё одного назойливого, думающего лишь о себе ухажёра.
Но Леонардо чуял в нём что-то ещё: ревность... гнев.
Конечно, если Сандро знал, что этой ночью Леонардо владел Симонеттой, он должен быть вне себя. По спине Леонардо пополз холодок. Как бы Сандро не прочёл его вину в выражении его лица...
— Я должен поглядеть, что делает этот чудной человек, — заявил Никколо. Он явно горел нетерпением вернуться к толпе в дальнем конце зала, потому что продолжал смотреть туда с таким видом, словно пропускает слова грома и огня, которые Бог произнёс в Синае. — Его зовут Кукан в Венце...
Симонетта со смехом взъерошила его волосы:
— Нет, юный Никко, его зовут Куан Инь-ци, что, как он мне сказал, означает: «Властелин Перевала».
— Он выглядит чересчур театрально, — заметил Леонардо, наблюдая за нарочито преувеличенными жестами китайца. — Не думаю, чтобы другие его соотечественники держались именно так.
— Но ведь он такой, как ты, Леонардо! — Симонетта повернулась к нему, держа за руку Никколо, который тянул её к завлекательной потехе. — Он волшебник, гений, чарователь, актёр, колдун... и астролог.
— Я не астролог, — возразил Леонардо.
Смеясь, она подняла руку Никколо:
— Вот видишь, малыш Никко, твой мастер не согласен, чтобы я называла его астрологом — но от всего прочего не отказался!
Леонардо и Сандро отстали от них.
— У тебя всё в порядке, Пузырёк? — шёпотом спросил Леонардо. Он принадлежал к тому тесному кружку друзей, которым Сандро позволял называть себя детским прозвищем. Сандро был довольно пухлым младенцем, потому отец и дал ему это насмешливое прозвание.
— А как же — если не считать того, что ты бросил меня с этим юным сластолюбцем.
— Никколо?
— Кто же ещё?
— Что он натворил? — спросил Леонардо, но тут же осёкся. — Ах да, эта служаночка... Я видел её наверху — она так раздвинула ноги, словно готова была принять в себя целый полк.
— Ну, насчёт полка я бы усомнился, — сказал Сандро, — но нашего юного Никколо она сожрала.
— Или он её.
— Мне не пришлось долго бродить в темноте под дверями, пока я искал его, — продолжал Сандро. — Она крикунья.
— и?..
— Ну, ясно было, что он уже начал; я решил, что лучше будет дать ему закончить.
Леонардо рассмеялся.
— Что ж, Никко был честен насчёт проституток: он прямо сказал мне, что они должны стать частью его воспитания. А замыслил это Тосканелли.
— Никогда бы не поверил!
— Да и я, по правде сказать, тоже, но от старика никогда не знаешь, чего ждать.
— Леонардо...
— Да, друг мой?
— Где ты был всё это время?
— Ты же видел, я уходил с Нери. — Леонардо стало не по себе. — Он настоял на том, чтобы устроить мне роскошную прогулку при свечах, которая закончилась оргией наверху — я в ней не участвовал.
— Я не щепетилен, — сказал Сандро. — Твоя личная жизнь — дело только твоё. Тебе не нужно ничего объяснять.
— Тогда в чём дело?
— Скажи, кто же тогда был твоим двойником?
Смекнув, что для Сандро открыть эту тайну — лишь дело времени, Леонардо ответил:
— Ладно, Пузырёк, ты не оставил мне выхода. Двойником был Нери, а он попросил кого-то сыграть себя. Я встретился с ним позже.