Увы, дальше дослушать Онисину не дали. Сначала он помогал Ивану выводить какого-то весёлого моряка, вознамерившегося под влиянием «субботних возлияний» станцевать в соборе «камаринского мужика», затем бегал по храму за звенящими телефонами как кот – за солнечными зайчиками (и – увы! - с тем же успехом), потом три раза объяснял любопытным – почему на куполах изображены шестиконечные звезды, вновь бегал за «звенящими прихожанами» … Так прошел первый день…
- В Эфиопии, - сказал Иван, запирая собор. – Официально принявшей христианство третьей по счету страной, до сих пор такое строгое отношение к вере, что люди молятся у стен храмов, как молились у стен храма Соломона. Гостей кормят из своих рук, единоверца считают братом, религия считается смыслом жизни… Дикая страна, да? У нас не Эфиопия… У нас – прогресс и эти… как их… «демократические свободы» …
-Ничего, терпимо, - улыбнулся Сергей. – Зато в нашем «разнообразии» если уж человек делает выбор, то это действительно – его выбор…
- Ну да, свобода воли, - согласился Иван, вглядываясь куда-то, - А вот это он зря…
Онисин проследил за его взглядом. Сначала он обнаружил застывшего в изумлении отца Георгия. И уже по его взгляду отыскал выходящего из алтаря юношу (Позже он узнал, что это был послушник Алексей – парень очень хороший и добрый, но совсем еще юный, а потому неопытный. Опытность от неопытности отличается количеством шишек, набитых граблями, по которым довелось пройти. А юность… она летит к завтрашнему дню с такой энергией, что… вскоре этот опыт приобретает…)