И он указал глазами себе на грудь, одновременно сделав ловкое движение плечом, от которого плащ на нем распахнулся. Дуло солдатского ружья уперлось в муаровую ленту ордена Почетного легиона.
— Ах, дьявол! — вырвалось у всех троих солдат и у комиссара.
— За что он у вас? — уже совершенно иным тоном спросил комиссар, ткнув пальцем в орден.
— Это не ваше дело, мсье, — сказал Огюст, — но если угодно, я вам отвечу: за спасение полка во время битвы при Ла-Ротье.
— О-о-о! — пожилой солдат взглядом сверху вниз окинул невысокую фигуру молодого человека.
Потом ладонь его решительно легла на дуло ружья Жюля.
— Оставь это, парень. Не годится стрелять офицеров, как кроликов. Может, он и в самом деле не виноват?
— Все может быть, — с сомнением протянул озадаченный комиссар. — А закон в любом случае надо соблюдать. Мсье Монферран, извольте подчиняться приказу. Вы арестованы.
— Да это мне давно ясно, — проговорил Огюст, делая над собою невероятное усилие и подавляя готовый вырваться приступ истерического смеха, — но прикажите им отпустить меня. Я сам с вами пойду, господа, не тащите меня через всю улицу за шиворот, как какого-нибудь карманника. И ради бога, комиссар, позвольте мне позвать моего слугу. Он там, в доме. Он выйдет, если я крикну ему… Я хочу попросить его сообщить одному из моих друзей о том, что произошло.
— Ну что же, на это я не могу возразить, — кивнул комиссар. — Отпустите его, солдаты. Жюль, сходите за его слугой.
«Другом», которому Огюст собирался сообщить о свалившемся на него несчастье, был разумеется, мсье Пьер Шарло. Будущий тесть архитектора имел достаточно связей, чтобы помочь ему даже в том случае, если его арест не был просто недоразумением…
На третий день заключения Огюста в тюрьме Ла-Форс в камеру к нему наконец явился долгожданный мсье Шарло.
— Господи помилуй, что все это значит?! — возопил он с порога, едва караульный со стуком захлопнул за ним дверь.
— Это значит, — пожимая ему руку, ответил Огюст, — что я стою над глубокой пропастью и мне очень нужна точка опоры, мсье Пьер. Кроме вас мне никто ее не предоставит.
— Но в чем вас обвиняют, черт бы побрал этих путаников?!
Горько рассмеявшись, молодой человек усадил своего гостя на тяжелый деревянный табурет и сел напротив него, на покрытую грубым одеялом железную кровать.
— Мсье, — проговорил он, — вы знаете, что у нас умеют сделать из мухи слона. Виною всему моя достопамятная встреча с императором Александром.
— Что?! — Шарло так и подскочил, пожалуй что, слишком удивившись, но Огюст, волнуясь, не мог этого заметить. — Разве у нас начался террор? За безобидный подарок русскому царю вас упрятали за решетку?!
— Увы! Но дело не только и не столько в подарке. Кто-то написал на меня донос, и в этом доносе утверждается, будто бы я давно уже был агентом Бурбонов, причем служил непосредственно князю Талейрану и бывал посредником между ним и графом Витролем, что я принимал участие в недавнем восстании Вандеи[33], передавал туда сведения из Парижа… И всему этому неопровержимое доказательство — мое «сказочное» появление перед русским императором, к которому простому смертному-де трудно было так быстро попасть. Кроме того, и мое свидание с Александром происходило в присутствии Талейрана и Витроля, которые якобы мне и помогли в уплату за мои услуги.
— Но это все, конечно же, ложь?! — хмурясь, спросил мсье Пьер.
— Вы, может быть, сомневаетесь? — Огюст в упор посмотрел на него, но по выражению лица ничего не смог понять. — Вы полагаете, что я кинулся с головой в эту бочку грязи, называемую политикой? Да я…
— Да знаю я, мой мальчик, что вы никакого отношения ни к Талейрану, ни к Витролю, ни к Вандее и ее мятежникам не имеете! — вскричал Шарло. — Но доказать-то это возможно или нет?
— О, в этом-то все и дело! — Огюст развел руками. — Моя встреча с русским царем произошла, я преподнес ему подарок, а какой, это уже неважно. Важно то, что он меня милостиво принял и выслушал. Ручаюсь, что займись этим какой-нибудь умный человек, ему бы просто смешно стало ото всей подобной чепухи, но тюремный следователь, с которым я беседовал, и который, уверяю вас, недавно яростно разоблачал и карал бонапартистов, готов отдать меня под суд. А суд, если только признает причастность мою к роялистам до отречения императора, может вынести мне смертный приговор, ибо это будет уже обвинение в измене присяге… Понимаете?
— Вы преувеличиваете, Огюст, ей-богу! — воскликнул мсье Пьер. — Не те сейчас времена, и его величество император скорее расположен миловать, чем карать. Суд не будет так жесток, да я полагаю, и до суда дело не дойдет. А я приложу все мои скромные силы, дабы помочь вам, и ручаюсь, что помогу, если, конечно, найду нужные пути и средства.
33
Вандея — область во Франции, ставшая центром монархических восстаний конца XVIII — начала XIX в.