В один из солнечных дней — до Нового года оставалась всего неделя — я, как всегда торчал на своем месте, терзая сапогами тонкий снежный покров. Чеков несли мало, народ наконец–то рискнул вкладывать их в инвестиционные фонды. Каждодневная реклама на телевидении, радио и в печати начала приносить плоды. Особенной популярностью пользовался «МММ-инвест». Да и ваучер на РТСБ в Москве упал в цене. Мы снова давали за него три с половиной тысячи рублей. А сливали по три восемьсот. До Нового 1993 года рассчитывать на повышение не приходилось. После праздника тоже неизвестно, что будет, чек мог упасть еще ниже. У меня набралось их шестнадцать штук. Знакомые перекупщики во главе с Пиджаком куда–то запропастились. И я терзался мыслью, что денежный запас скоро иссякнет. Как раз в этот момент подошли двое парней, по виду москвичи.
— Чеки есть? — озираясь по сторонам, спросил один из них, широкоплечий высокий русак. Второй, тоже крепыш, но низкорослый, торчал за его спиной.
— Есть, — торопливо ответил я. — По чем берете?
— По четыре тысячи, если больше десятка.
Это обстоятельство больше, чем устраивало, бабки возвращались с неплохим наваром. Значит, праздничные дни можно будет поработать на полную катушку. Ребята подозрений тоже не вызывали — чистокровные голубоглазые русаки, скорее всего московского замеса.
— Идет. У меня шестнадцать штук.
— Только давай отойдем в сторону. А то мы приезжие, побаиваемся ваших «крутых» и ментов.
— Как хотите, можно зайти в магазин, — пожал я плечами.
Беспокойство московских перекупщиков было знакомо, их не раз и не два накрывала ростовская шпана. Выслеживала, отбирала крупные суммы денег, пакеты ваучеров.
— Нет, — продолжая пугливо оглядываться по сторонам, запротестовал широкоплечий. — В магазине стопроцентная ловушка. Пошли на угол базара, там спокойнее.
Кивнув, я вслед за парнями направился к началу базара.
— У тебя только шестнадцать? Может еще, у кого прихватишь? У нас денег чеков на пятьдесят — шестьдесят.
— Данко, чеки есть? — проходя мимо цыгана, спросил я.
— Есть. По какой цене?
— По четыре тонны.
— Нормально. А купцы надежные? — Данко застриг черными глазами по толпе. Но москвичи, как я их окрестил, успели отойти на порядочное расстояние.
— Вроде грачи, всего боятся. Рассчитываться на месте отказались. Поканали, говорят, на угол.
— Может, мне с тобой пойти?
— Не стоит, если что — крикну.
— Лады, — Данко протянул десять чеков. — Будь повнимательнее. В случае чего зови своего напарника. Он где–то там, возле угла.
Я кивнул и побежал догонять перекупщиков. Они уже дошли до крайней палатки, за которой через трамвайные пути разинул широкий зев подземный переход.
— Взял? — насторожено спросил широкоплечий, не переставая ворочать толстой шеей в разные стороны. Скуластое лицо низкорослого тоже выражало крайнюю нервозность. Как ни странно, их натянутое состояние успокоило еще больше. Я вытащил ваучеры, пересчитал на глазах у перекупщиков и, зажав в кулаке, потребовал:
— Бабки вперед, сто четыре тонны.
Широкоплечий вынул деньги, тоже отсчитал при мне сто четыре тысячи. Затем свернул в трубочку, накинул на плотный рулончик резинку и положил на обложку книги, которую держал в руках. Его действия несколько шокировали. Я возмутился: