Веретено и шар… Или обе формы имеют различное предназначение?..
Ответов не последовало.
Поблагодарив Бога за возвращение на Землю, я уснул.
Очнулся оттого, что тормошили за плечо. Над кроватью наклонился молдаванин. Значит, пора идти на кухню за завтраком. В коридоре злые невыспавшиеся санитары уже гоняли придурков. Быстренько накинув робу, я влез в разноцветные на одну ногу тапочки, вышел из палаты. На топчане возле стены с трудом дышал взлохмаченный старик, свесивший обрубки ступней на пол. Из дырки в животе в длинные грязные цветные трусы змеилась тонкая резиновая трубка.
— Покурить не найдется, сынок? — прохрипел он.
Вынув из кармана оставшуюся с вечера «примину», я сунул ему в руки, заторопился в столовую.
— Спасибо, — длинно закашлялись за спиной.
Молдаванин уже распоряжался в моечной. Вид у него был серый, под глазами мешки. Наверное, вчера вечером принял лишнюю дозу чифира, без которого, как я узнал, сердце отказывалось работать.
— Вот лягу под капельницу, очищу кровь тремя флаконами гаудеамуса, и будет порядок, — говорил он.
Флаконы все не привозили. Я уже знал, что он сам, почувствовав приближение «белки», приезжал в Ковалевку. Здесь его встречали как родного. Некоторые делали точно также: или просили родственников, или добирались из Ростова и других городов области на попутках. Захватив тряпки, чтобы не обжечь руки, мы вышли за могучие железные двери. Санитар выпустил меня под поручительство молдаванина. Заведующий отделением тоже объявил, что я писатель. Наверное, менты не преминули подкинуть интересную информацию, чтобы работал поосторожнее, а то тисну статью в какую газету. Скорее всего, пользы от нее не будет никакой. Кому нужно заниматься алкашами и придурками, когда тысячи беженцев из Чечни, из Средней Азии живут под открытым небом, когда люди умирают прямо на глазах горожан, когда вечером не высунешь носа из собственной квартиры. Менты рассказывали, что одиноких стариков в буквальном смысле слова приходится соскребать с батарей отопления — так давно они отошли в мир иной или повесились сами. Спасибо родной демократической власти за по прежнему бесплатную Ковалевку…
О, это ощущение временной свободы, когда страшно оглядываться на решетки. Я вдыхал свежий утренний воздух полной грудью, не обращая внимания на то, что вместе с тапочками вязну в грязи по колено. Ночью снова прошел дождь. Посредине широкого двора экскаватор вырыл глубокую яму, на дне которой возводился коллектор с трубами для подачи питьевой воды. А пока ее в бензовозах привозили, скорее всего, из ближайшего болота. Напротив кухни расположился двухэтажный барак для дурочек. Оттуда, из других отделений, тащились маленькие кучки баб и мужиков. Ограниченные, тупые взгляды, слюна на губах, кособокая походка. Толстенький дедок, мой благодетель, из-за которого я выбился в люди, при встрече схватил одну молодайку за задницу:
— Дашь? — воровато оглянувшись вокруг, шепнул он. — Давай прислонимся вон там…
— Иди-и, дуга-ак, — замахнулась на него психбольная. — Нас пгедупгедили, что нельзя-а, забегеменеть може-ем…
— Ну и что? Быстрее выпустят.
— Ага-а, а когмить кто буде-ет?
По короткой лестнице мы прошли в прихожую кухни, за которой на раскаленных плитах стояли алюминиевые баки с булькающей кашей и мутным чаем. Пар клубами поднимался к потолку. Наши, помеченные четвертым отделением, были уже сняты.
— Уносите, да побыстрее, — подскочила грузная кухарка в замызганном белом халате. Нечего разглядывать. Мешок с хлебом в углу.
Обмотав тряпками ручки, мы по двое подхватили емкости, потащили к выходу. На лестнице столкнулись с тяжело поднимающимися психбольными. Те ни за что не хотели уступать дорогу.
— Сейчас в лобешник замочу, — выскочил вперед молдаванин. — Назад, говорю. Ты слюнявая, не ясно?
— Са-ам слюня-авый, — сверкнула женщина в платке и резиновых ботах на босу ногу. Но отступила.
— И много их тут? — передернул я плечами, когда удалось сойти на землю. Бак оказался тяжелым, руки через тряпку прожигало.
— Полно. Это лишь один корпус, а сколько их по всей территории. Но есть, которые прикидываются. Видишь вон ту, в брюках? — в стороне в независимой позе стаяла молодая красивая женщина с длинными волосами. Молдаванин пояснил. — Замочила кого-то и сюда закосила. Отец с матерью каждый день на машине приезжают. Подкармливают, одежду привозят. К одному из наших санитаров бегает. Они их чпокают за милую душу.