Прошли первомайские праздники, которые я провел в очередном запое. Я снова крутился на девяноста тысячах рублей. Сдавать по три с половиной купленные по восемь тысяч ваучеры, означало потерять почти шестьдесят штук, потому что всех их было тринадцать. Хотя многие ребята слились в ущерб себе, чтобы иметь деньги на раскрутку. Кажется, они выгадали, за это время успев наверстать потерянное, даже перекрыть его. Но я упрямо ждал своего часа. И он наступил. После праздников цена на чеки резко пошла вверх. Сначала на российской товарно-сырьевой бирже объявили потолок в шесть тысяч. На другой день ваучер взял высоту в восемь тысяч рублей. А через несколько дней он перешагнул десятитысячный рубеж. В очередной раз я признался самому себе, что прогадал. Если бы сдал чеки месяц назад, то успел бы несколько раз прокрутить деньги, а потом, набрав ваучеров по три штуки, причем на двести тысяч рублей выходило шестьдесят шесть штук, слить их по червонцу. Минимум полмиллиона коту под хвост. Не получается из меня коммерсанта, не желает судьба, чтобы я стал богатым. То пропьешься, то пролетишь, то упустишь выгодный момент. Проклятое одиночество, ни поддержки, ни дельного совета. Женщину бы стоящую, все было бы: и машина, и нормальная квартира, и черная икра на завтрак. Что же, на все воля Божья.
В один из теплых майских дней Людмила объявила, что забеременела. Я не знал, как отнестись к такому сообщению, — радоваться мне или нет. Очень хотелось ребенка. Но вставал вопрос, чем кормить, как обувать — одевать, когда многие уже сошли с дистанции в марафонской гонке за быстроногими, как олени, ценами. Мало того, Людмиле придется бросить работу. Значит, они и ее тринадцатилетний сын усядутся на шею. Да и как жить с женщиной, полной противоположностью тебе. У нее крохотная комнатка в коммунальной квартире, у меня однокомнатная, шестнадцать с половиной метров. Первый этаж. Размен на двухкомнатную отпадает, — вряд ли кто согласится. Уместиться всей семьей, что у нее, что у меня невозможно. Это ад, который я прошел, живя с женой и двумя детьми в комнате гостиничного типа на восемь квадратных метров. Окунаться обратно в отобравшую полжизни жуткую атмосферу я бы ни за что не согласился. Я долго терзался мыслями в поисках выхода из положения. Однажды, пьяный, выгнал ее на улицу посреди ночи. Думал, что она поймет сложности во взаимоотношениях, в бытовом плане тоже, и сделает аборт. Недели через две она пришла ко мне на базар и сказала, что аборт делать уже поздно. Так определили врачи. Я сдался, уповая на судьбу. Будь, что будет, тем более вид у Людмилы был растерянный, беззащитный. Отстегнув небольшую сумму на витамины, и попросив, чтобы ее сын на завтра пришел ко мне, с удвоенной энергией принялся вылавливать взглядом из толпы потенциальных клиентов. Раньше плыл, как гавно по Енисею. Единственной целью было поднакопить деньжат и оплатить выпуск новой книги. Теперь же появились обязанности. Для человека одинокого, оторванного от близких, это всегда приятно, если не сказать больше.
Антон пришел рано утром. Я дал ему денег на покупку жвачек, шоколадок и послал в коммерческий оптовый ларек. Когда он прибежал с коробками, поставил между спекулирующими тряпками женщинами. Торговля заладилась бойко. Впрочем, он давно хотел заняться бизнесом, желания наши совпали. Необходимо было приучить помогать матери, натаскивать, чтобы не сидел у нее на шее, а зарабатывал на себя сам. Где-то с полмесяца дела текли гладко. У него появились свои деньги, и он даже попытался отдать долг. Потом стали донимать менты, ребята из налоговой полиции. Как ни старался договориться с нами, ничего путного не получилось. А вскоре, когда в очередной раз парень помчался в туалет, оставив товар на соседей, все коробки со жвачками и прочим кто-то украл. Я снова отстегнул денег. Но работать ему так и не дали. И он перестал приходить ко мне, своему благодетелю, которому верил, обидевшись на все и вся. Снова связался с ребятами со двора, с утра до вечера болтаясь по свалкам, приучаясь курить вонючие сигареты. Опять вышла осечка, за которую мне было стыдно. Не помог, не поддержал.
Но жизнь не стояла на месте. Рынок продолжал вариться в собственном соку. До Антона ли, когда каждые полчаса происходят такие события, что впору начинать писать детективный роман. Где-то в конце мая между ваучеристами стала крутиться высокая стройная девушка лет двадцати. Заметив, какими смешками провожают ее ребята, я заинтересовался тоже. Любопытство — ключ к познанию окружающего мира. Как раз в этот момент она подошла и ко мне. Окинув фигуру оценивающим взглядом, бросила как бы мимоходом:
— Скучно.
— Что?
— Скучно, говорю, работы нет, — пояснила девушка.
— Без работы не то, — согласился я.
— Ты не желаешь? Я беру недорого.
— За что берешь?
— За простую постель подешевле, за миньет немного дороже.
Вот в чем дело. Теперь я понял и усмешки ребят, и их прозрачные намеки в отношении девушки во время разговоров между собой. В памяти всплыл образ моей «туземки». После Нового года она приходила еще несколько раз. Каждое посещение, как всегда начиналось со стриптиза. Она словно задавалась целью максимально возбудить меня перед тем, как лечь в кровать. Сбросив верхнюю одежду, кончиками пальцев приподнимала коротенькое платье, под которым оказывались прозрачные белые, розовые, голубые узенькие трусики. Поверх них всегда шикарный французский пояс, пристегнутый подтяжками к телесного цвета капроновым чулкам. Бросив призывно кокетливый взгляд, она опускала край платья, и только после этого прижималась к моей груди. От пышных волос всегда исходил какой-то один и тот же восточный запах. Он волновал, заставлял ловить упругие губы, жадно хвататься руками за круглую попку, вновь задирать собранный оборками кусок материи, чтобы, повернув девушку спиной к трельяжу, любоваться и длинными стройными ногами, и подтяжками, и трусиками, и всем, что находилось под ними. А затем резко развернуть, одним движением спустить кружевные треугольники почти до колен и всадить фаллос между полукружьями ягодиц. Из ее груди вырывался тихий сладострастный стон, она выпячивала попу навстречу члену, едва покачивая ею взад-вперед и одновременно из стороны в сторону. Это была прелюдия, сбивание первого наката волны страсти, дальше любовная игра продолжалась уже в постели. До изнеможения, до вялости во всем теле, до сухости во рту.
Мы расстались. Я не хотел больше встречаться с ней, чтобы окончательно не запутаться в раскинутых ею сетях. Здорово переживал разрыв, но сумел уберечь душу от новых ран. Позже, как мог, избегал даже случайных встреч с ней, хотя она их искала. В этот раз победителем вышел я.
— Спасибо, милая за предложение, но у меня есть жена.
— А при чем здесь жена? — девушка недоуменно выгнула светлую бровь, в то же время настороженно покосившись на плывшую мимо толпу.
— Понимаешь, с некоторых пор я начал ее уважать. Она забеременела.