Так мы лежали долго, где-то с час, не шевелясь, и не пытаясь заговорить друг с другом, пока кто-то не улегся на звонок всем весом, одновременно забарабанив в дверь кулаками. Женщина откинула волосы, повернула лицо ко мне. Это была она, моя азиатка, обладательница завораживающего омута в черных зрачках и роскошных волнистых волос, буйным хмелем обрамлявших узкое, с тонкими чертами и полными губами, лицо. Пошевелив будто выточенными из прозрачной слоновой кости ноздрями, девушка кивнула в сторону прихожей:
— Стучат, — улыбнулась. — И не отстанут, пока не откроешь.
— Как ты здесь очутилась? — хрипло спросил я.
— Потом. Иди открой, а я пока нырну под одеяло. Про меня не говори.
— Ноги ватные, не дойду.
— Я вообще свои не чувствую. Иди, иначе с петель сорвут.
Я отрешенно пошарил глазами по комнате. Трусов нигде не было, зато брюки валялись прямо под кроватью. Надев их на голое тело, дернул замок на ширинке вверх и пошел открывать. На пороге полупьяные стояли сосед с третьего этажа, его жена, законченная алкашка, друг Андрей и еще какая-то молодая женщина. Из-за двери в квартире рядом показалась кучерявая, угольно-черная, голова Арутюна. Вид у него был весьма приличный.
— Бухаешь, писатель? — с сарказмом в голосе спросил он.
— Отхожу, — буркнул я, обращаясь сразу ко всем.
— А похмеляться не будем? — Андрей приподнял повыше две бутылки водки, сосед два «огнетушителя» вина.
Я на минутку задумался, затем обратил взгляд внутрь себя, пытаясь определить свое состояние. За порогом терпеливо дожидались моего решения. Так ничего и не поняв, я отступил в сторону, давая возможность гостям ввалиться сразу повеселевшей оравой. Захлопнув дверь, вслед за ними прошел в комнату, по которой словно пронесся ураган. Быстренько подняв с пола стулья и кресла, гости расселись вокруг стола, предусмотрительно оставив мне почетное место на диване. Под тумбочкой с телевизором я заметил початую бутылку коньяка, из-за журнального столика выглядывало обернутое серебряной фольгой горлышко от шампанского с накренившейся набок пробкой. Поднатужившись, вспомнил, что вчера поздно вечером ходил в «комок» за сигаретами. Наверное, там и подловила меня азиатка. Давно же я не видел ее, года полтора. Вот зараза, такой же сексуальной и осталась. С другой бы у меня никогда не получилось так красиво, как поутру. Даже задом, с глубокого похмелья, смогла увлечь. Зараза… Андрей шустро наполнил грязные бокалы и стаканы:
— Давай, чтобы не болела голова, — и первым осушил посудину.
Незнакомая женщина, покосившись на меня карим глазом, последовала его примеру. Башка у меня была светлой, поэтому я не очень торопился. Но отставать от других не хотелось. После приема похмельных, все взбодрились, заговорили разом, перебивая друг друга. Только сейчас до меня дошло, что гости уже где-то крепко поддали. Подумал, что в таком состоянии выпроводить их будет нелегко. Да еще, не дай Бог, заметят девушку. Но та сама высунулась из-под одеяла, попросила кинуть ей платье.
— Спала бы, — подавая одежду, недовольно бросил я ей.
— А вы будете бухать? — озорно подмигнула она. — Я уже выспалась.
— О, привет, — неожиданно повернулась к ней незнакомая женщина. — А ты как сюда попала?
— Как все, — влезая в платье, фыркнула азиатка. — Когда писатель бухает, то двери у него нараспашку. Однажды даже негритянку видела.
Гости подозрительно уставились на меня. Хмыкнув, я потянулся к бутылке с вином, водку уже проглотили. Азиатка аккуратно присела рядом. Точно также вела себя и негритянка из Бенина, когда я приволок ее, студентку Ростовского медицинского института, к себе домой. Зато потом не знал, куда деваться от лошадиных губ, что верхних, что нижних. Молоденькая, но сексуально озабоченная студентка, казалось, задалась целью засосать меня всего, без остатка, чтобы не тратить драгоценное время на поиски очередного партнера. Как в анекдоте: «… курить люблю. А еще женщин. Так бы весь туда и влез, только губы остались. — А губы зачем? — Курить люблю…». Она тоже хотела оставить от меня одни губы, уж очень они ей нравились. Вложив в руки Зуфры, так я назвал бывшую любовницу, фужер, я с удовольствием наблюдал, как она его осушает. Интересно, танцевала ли она ночью арабские танцы? Скорее всего, да. Но магнитофона нигде не было. Наверное, куда-то завалился. Впрочем, она могла танцевать и под прихлопы.
— Ты помнишь, что позавчера у тебя оставался ночевать какой-то парень? Молодой, — словно отвечая моим мыслям о магнитофоне, спросил Андрей. — Рассказывал, как воевал в Афгане. Мол, ему теперь все до лампочки — убить, изнасиловать.
— Не помню, — я вновь пошарил глазами по комнате. Дверцы платяного шкафа были раскрыты настежь. Ни кожаного, купленного в коммерческом ларьке у бывшей первой жены, добротного пальто, ни спортивного костюма. Японского «Тошиба» тоже нет. — А где он сейчас?
— Сказал, что утром собирается в Таганрог. Вроде, он там живет.
— Тогда где был ты?
— Спал на полу, а он на диване. Потом я проснулся, выпить нету, и поднялся на третий этаж, — сосед с женой в подтверждение дружно закивали. — Вечером стучались, стучались, но ты нам не открыл. Думали, и сегодня не будет, к Людмиле уехал.
Покосившись на притихшую Сайгель, я поднялся, пошарил в шкафу. Сумки с деньгами не оказалось. Но я мог перепрятать ее в другое место. Действительно, она нашлась под грудой проводов и шлангов на кухне. Рядом с мусорным ведром, из которого выглядывали острые края здоровенного кирпича с присохшим цементом. От его вида по груди прокатилась волна резкого холода. Черт возьми, предыдущая ночь могла оказаться последней. Где я мог подцепить этого идиота и зачем приводил домой, осталось за гранью памяти. Но сумку, слава Богу, не нашли, деньги, ложки на месте. Выдернув из пачки два «червонца», я спрятал заначку и вернулся к гостям, с живым интересом принявшимся допытываться, что пропало.
— Ничего, — вяло отмахнулся я. — Скажи еще спасибо, что живой.
— Магнитофона нет, — заметил пропажу и сосед. — Часы лежали на полке книжного шкафа, серебряный браслет…. Сколько раз говорил, не запускай чужих, обчистят — глазом не моргнут.
Хотелось крикнуть, а вы не пьете за мой счет, не воруете деньги? Но в душе образовалась пустота. Краем глаза вдруг заметил в ушах Зуфры знакомые сережки, перстенек на среднем пальце левой руки. Наверное, ночью подарил золото сам. Во рту стало сухо, словно неделю не видел воды.
— Все в мире закономерно, — осипшим голосом просипел я. — Так мне и надо. Наливайте, братцы, продолжим.
Скоро запасы спиртного закончились, надо было кому-то идти за новой порцией. Зуфра быстренько собралась и ушла, забыв упавшие под спинку кровати трусики. Гости засуетились тоже, хотя я не противился продолжению пьянки, не испытывая желания оставаться в одиночестве. Жена соседа еле держалась на ногах. Вместе с Андреем он подхватил ее под мышки и поволок к себе на третий этаж. Я протянул незнакомке «червонец».