06
Париж, 21 марта 1417 года
Меня зовут Николя Фламель, и всю жизнь я был книготорговцем и общественным писарем.
Быть может, любезный читатель, ты уже наслышан обо мне, ибо чего только про меня не рассказывают! Моя жизнь, не успев подойти к концу, уже превратилась в диковинную легенду, которую люди шепотом передают друг другу на улицах Парижа.
Так ты не знаешь? Тогда позволь в немногих словах поведать тебе историю, которую обо мне сложили.
Все началось весенней ночью 1358 года. Мне едва исполнилось двадцать лет, у меня лавчонка у северной стены церкви Святого Иакова Ла-Бушри, прямо посреди Писарской улицы. За лавку я плачу королевской казне два парижских соля, еще два жертвую церкви Святого Иакова. Жители большого города обращаются ко мне, чтобы я переписал или составил для них документы, завещания и всяческие письма. Словом, самая обычная жизнь. Но в ту ночь мне приснился необычный сон.
Во сне мне явился ангел с роскошной, переплетенной в тисненую кожу книгой в руках. На первой странице манускрипта, каким он мне представляется, стоит посвящение: «Авраам, еврей, князь, священник, левит, астролог и философ, приветствует еврейский народ, божьим гневом рассеянный среди галлов».
Ангел, окруженный божественным сиянием, обращается ко мне со следующими словами: «Фламелъ! Взгляни на эту непостижимую для тебя книгу: для многих она так и останется недоступной, но ты однажды увидишь в ней то, чего не дано увидеть никому другому». Ослепленный, я протянул руки, чтобы взять книгу, но в тот же миг ангел исчез, и лишь золотая пыль кружилась в том месте, где он стоял мгновение назад.
Смущенный этим сном, я все же вернулся к своей повседневной работе, но через несколько дней случайно нашел в соседней лавке точно такую книгу с тем же примечательным обращением Авраама Еврея. На кожаном переплете вытиснены те же письмена и аллегории, что привиделись мне во сне: три соединенные в пожатии руки — одна из них черная, бык в окружении двух ангелов, простертых перед крестом, и повсюду — еврейские, арабские и греческие буквы.
Приобретя за два флорина этот драгоценный манускрипт, повествующий о трансмутации металлов, именуемой алхимией, я неотступно стремлюсь проникнуть в его тайный смысл. Вот уже двадцать один год, как я тщетно пытаюсь расшифровать тексты и рисунки. Встречаюсь с величайшими алхимиками города Парижа, но ни один из них не направил меня на верный путь. Напротив, все они лишь путают меня своими невнятными толкованиями.
Утомленный, я наконец решился искать наставника, посвященного в тайны каббалы. Так как евреи по известным всем причинам изгнаны из Франции, мне пришлось тайно отправиться в Испанию. А поскольку всякое общение с евреями находится под запретом, я избрал предлогом паломничество в Компостелу, объявив во всеуслышание, что хочу поклониться могиле апостола Иакова Старшего в крипте Сантьягского собора.
Я предпочел не брать с собой весь манускрипт, опасаясь, что меня схватят, поэтому вынул первые семь страниц и зашил их в одежду. И вот, миновав плодородные красноземы Лангедока, я пересек Пиренеи вместе с богомольцами, с ракушкой святого Иакова,[9] посохом, котомкой, в широкополой шляпе.
После многих приключений на пути святого Иакова, пережив ненастье и нападение разбойников, прикинувшихся паломниками, я добрался до города Лиона. Там, на постоялом дворе, я встретил купца из Болоньи, который поведал мне о некоем Санчесе, еврейском враче, слывшем величайшим каббалистом и ученейшим алхимиком во всей Испании. Он-то и был мне нужен.
Так я обрел наставника, и листки из моей книги столь взволновали его, что он во что бы то ни стало захотел отправиться со мной в Париж, дабы помочь мне расшифровать весь манускрипт. Решимость его была такова, что он даже согласился обратиться в нашу веру, с тем чтобы проникнуть во французское королевство, вход в которое закрыт иудеям.
Следуя по пути святого Иакова, Санчес понемногу делился со мной своими познаниями. День за днем я все больше проникал в тайны еврейского учения, и смысл рисунков Авраама начал проясняться.
К несчастью, Санчес, сраженный тяжким недугом, умер в Орлеане, прежде чем я показал ему всю книгу целиком. После долгих слез и молитв я похоронил своего учителя в церкви Святого Креста и в одиночестве вернулся в Париж.
И даже несмотря на науку Санчеса, мне понадобилось еще три года, чтобы наконец постичь скрытый смысл книги.