– Уговорить майора Маккензи будет непросто, – бросил Вламинк, занимая место за длинным овальным столом. – И если говорить начистоту, учитывая его состояние, невелика потеря…
– Не мелите чепухи, – сухо бросил замгенсека. – Даже в депрессии здесь, в Европе, он – самый подходящий человек для подобного расследования.
– Может, нам удастся заполучить Маккензи через его руководство?
– Нет. Ни в коем случае нельзя привлекать внимание французских спецслужб. Не забывайте, что любая утечка способна нанести нам непоправимый ущерб. Пока ни американцы, ни китайцы ничего не пронюхали, оно и к лучшему.
– Я по-прежнему считаю, что мы обошлись бы и без Маккензи, – настаивал Вламинк.
– Само собой, незаменимых не бывает, но его участие позволило бы нам выиграть драгоценное время. В любом случае после вашего с ним разговора поздно идти на попятный. Что именно вы ему рассказали?
– Что ССЦ хочет его завербовать. А в качестве приманки, как и договаривались, я намекнул на возможность возобновить расследование о парижском туннеле…
– Это разожжет в нем интерес к самостоятельному расследованию. Уверен, не такой он человек, чтобы упустить добычу. В это чертово подземелье спускался один Маккензи. Наверняка ему захочется узнать, что в конце туннеля.
– Через два дня я снова попытаюсь его убедить, но для этого мне понадобятся новые аргументы.
– Мы это обдумаем. Господа, полагаю, нет смысла повторять вам, что время работает против нас. Русские, американцы или китайцы в конце концов вступят в игру. Мы обязаны распутать это дело раньше. Вы знаете, что вам делать.
15
Протиснувшись сквозь шумную толпу, каждый вечер собиравшуюся на террасе «Сансера», и войдя внутрь, Ари увидел, что Залевски уже поджидает его там с неизменной лакрицей в зубах и зажатым в руке бокалом. В переполненном баре царила непринужденная атмосфера. Клиенты всех возрастов перемешались, а их разговоры тонули в причудливых звуках песни Бриджит Фонтейн, благодаря усилителям слышной даже на улице, где между изгнанными наружу курильщиками завязывались самые неожиданные связи.
Ари не виделся с поляком с тех пор, как расстался с Лолой. И если честно, он был только рад тому, что это тройное ограбление вынудило его вновь встретиться с Кшиштофом и Ирис. На самом деле ему не хватало друзей. Из самолюбия он постарался сдержать улыбку.
– Добрый вечер, майор Маккензи, – приветливо поздоровался с ним Залевски.
Прежде чем усесться на оранжевый кожаный диванчик, Ари крепко пожал телохранителю руку.
– Вижу, ты не стал меня дожидаться, негодник. Что это ты пьешь?
– Не поверишь, водку! – ответил поляк, не вынимая изо рта лакричную палочку. – Себя не переделаешь. Так вот где ты убиваешь время.
– Да, по большей части.
– Мило. Странно, но мне кажется, на тебя это не очень похоже.
– Правда? Почему же?
– Сам не знаю. Уж очень модное, шумное заведение… Тебе бы больше подошел старый грязноватый кабак, не такой людный. Что-нибудь настоящее.
– Кресла удобные, музыка сносная. К тому же здесь всегда кто-то толчется, так легче затеряться. Ирис еще не пришла?
– Сам видишь, пока нет.
Марион, официантка, работавшая по вечерам, подошла к их столику с подносом в руках. Столь же обаятельная, как Бенедикт, хоть и совершенно в другом стиле. Тонкие и гладкие черные волосы чуть ниже плеч и ямочки, придававшие еще больше очарования улыбке, которая, казалось, никогда не сходила с ее губ. Что-то славянское угадывалось в ее мягких чертах – какая-то непосредственность, делавшая ее милой и в то же время лукавой.
– Добрый вечер, Ари… Ходят слухи, что вы сегодня ушли отсюда в бешенстве. Неужели Бене вас обидела?
– Нет-нет… Ничего подобного. Просто достал один тип.
– Да как он мог! Вот подлец! – воскликнула она с показным пафосом, к которому прибегала нередко и с неподдельным талантом. – Отныне мы не допустим его в наше заведение. Никто не вправе досаждать моему любимому клиенту. Месье желает виски?
– Будьте любезны. Мой друг не стал меня ждать…
– Вам известны наши правила… Раз сел, заказывай.
– Мерзкая искусительница!
Состроив шаловливую гримаску в духе Мэрилин Монро, она направилась к бару. Марион, как и Бенедикт, жить не могла без насмешек и подначек и владела этим искусством в совершенстве, к величайшему удовольствию Маккензи, с одобрением наблюдавшего за ее игрой.
– Теперь понятно, почему ты пропадаешь здесь дни напролет, – прошептал Кшиштоф, таращась ей вслед. – Шикарная девочка.
– Да ничего себе…
– А что за Бене?
– Вторая официантка, та, что работает после обеда.
– Такая же хорошенькая?
– Брось, Залевски, они не для тебя.
– Все равно приятно, что ты опять способен заигрывать. Хотя тебя по-прежнему тянет к молоденьким…
Ари возвел глаза к потолку:
– Ничего я не заигрываю, мы просто друзья. А ведь я как раз собирался сказать, что рад тебя видеть, но сейчас я уже не так в этом уверен…
Поляк звучно расхохотался. У него был низкий голос, совершенно не вязавшийся с его хрупким телосложением. Залевски нисколько не соответствовал расхожим представлениям о телохранителях. Высокий, худой, с тонкими чертами и немного неуклюжими повадками, со светлыми, коротко остриженными волосами, синими глазами и длинным заостренным носом. Светлая кожа и румяные щеки делали его похожим на хрупкого мальчика из церковного хора, что совершенно противоречило его бурной военной карьере до вступления в СОВЛ. В прошлом заядлый курильщик, он вечно жевал залежалые, обгрызенные лакричные палочки.
– Когда выходишь на работу? – поинтересовался Кшиштоф, пока Марион несла Маккензи его виски.
– Я продлил бюллетень. И чем дальше, тем больше сомневаюсь, хочется ли мне вообще туда возвращаться.
– Да ладно тебе.
– Я больше в это не верю, Кшиштоф. Ты же знаешь, сколько лет я проработал в госбезе. Может, пришло время заняться чем-то другим. Поменять все в корне.
– Как знаешь, а я ни за что не поверю. У тебя это в крови, Ари.
– Ну, хочешь верь, хочешь нет…
– Что станешь делать?
Ари пожал плечами. Он не решился признаться, что мечтает заняться музыкой. Залевски поднял бы его на смех.
– Сам не знаю. Поживем – увидим.
– Ага. Поживем – увидим, – с недоверчивой усмешкой повторил поляк.
Они чокнулись и выпили.
– Ну а ты? Что на работе? – спросил Ари, чтобы сменить тему.
– Без перемен. Сопровождаю бывших министров на ярмарки скота, в таком все роде. Вдруг нарвешься на корову-террористку…
– Захватывающее занятие.
– А то. Давно уж мне не подворачивалось стоящее задание. Но в нашем деле без этого не обходится, случаются простои.
– Прости за любопытство, а что ты называешь стоящим заданием?
– Ну там спасение важных шишек из захваченного посольства, ненавязчивое участие в государственном перевороте, в общем, что-нибудь поживее!
– Так я и думал. Да ты просто маньяк!
Кшиштоф поднял голову:
– Смотри-ка, вот и твоя любимая сотрудница.
Ари оглянулся и увидел, как Ирис Мишот протискивается сквозь толпу у барной стойки. Круглолицая, рыжая, с короткой стрижкой в стиле «безумных лет»[17] и ранними морщинками в уголках глаз, делавшими ее взгляд улыбчивым. Но сегодня вечером это лицо, такое знакомое, показалось Маккензи встревоженным.
– Все в порядке? – спросил он, хватая ее за руку.
– Да-да… В порядке… Извините за опоздание. Мой брат…
Она не договорила, а Ари не стал настаивать. У нее были непростые отношения с братом. Ален Мишот, младше ее на восемь лет, не мог служить образцом для подражания. После смерти родителей ей пришлось взять на себя нелегкие обязанности матери. Ирис была склонна винить себя в вечных неудачах брата и постоянно беспокоилась за его будущее. Наверняка он и на этот раз что-нибудь выкинул.