Маккензи подвинулся, чтобы подруга могла сесть рядом. Едва Ирис опустилась на диван, как возникла Марион, чтобы принять заказ. Несмотря на толпу посетителей, она определенно выделяла столик Ари…
– Что желаете?
Ирис поколебалась:
– Что-нибудь покрепче…
Она взглянула на бокал Ари и со вздохом объявила:
– Мне то же, что и месье.
Ари нахмурился. Не в обычаях Ирис пить виски. Для них это в некотором роде стало камнем преткновения: она не раз упрекала Ари за его пристрастие к шотландскому односолодовому. Но, похоже, сегодняшний вечер был исключением из правила: как видно, братец довел ее до белого каления.
– А она ничего, новая подружка Ари? – пошутил Залевски, указав на официантку.
Ирис скривилась:
– Она твоя подружка?
– Да нет же! Ничего подобного…
– Недостаточно молода для тебя?
– Очень смешно… Может, лучше поговорим о том, из-за чего мы все здесь собрались?
– Ладно, – откликнулась Ирис. – Что скажешь? В чем тут дело? Это не простое совпадение. Кто мог организовать одновременное ограбление трех наших квартир?
– Понятия не имею. Скажу только, что сегодня во второй половине дня ко мне сюда приходил агент ССЦ и пытался меня завербовать.
– Так это и есть тот назойливый тип, о котором говорила твоя официантка?
– Ну да. Он добрых четверть часа приставал ко мне, убеждая перейти из госбеза в ССЦ, расхваливал европейские спецслужбы и выдавал дурацкие замечания о моей депрессии… Как раз в это время наши квартиры и обыскали.
– Думаешь, он нарочно тебя задерживал? – с сомнением спросила Ирис.
– Нет. Это было бы шито белыми нитками. Он не выглядел настолько глупым.
– Если только он и вправду агент Центра…
– Ну нет, он наш коллега. Я таких нюхом чую.
– Тогда как ты все это объяснишь?
Ари поколебался, прежде чем ответить.
– То, что наши квартиры обыскали, может означать только одно: кто-то ищет сундук, который мы откопали в колодце, ведущем в тот проклятый туннель… Только это нас троих и связывает.
– Это первое, о чем я подумала, обнаружив, что у меня ничего не пропало, – согласилась Ирис.
– Как и я, – кивнул Кшиштоф.
– Это самое логичное объяснение. Пресловутый сундучок, скрытый в парижском подземелье в пятнадцатом веке. Все мы знаем, что не прошло и суток после того, как мы забрались в колодец, когда управление военной разведкой опечатало его и объявило секретным объектом. Список людей, которым хотелось бы выведать, что мы там нашли, наверняка очень длинный. Похоже, какое-то новое обстоятельство подогрело их любопытство. И вот, с одной стороны, ССЦ заигрывает со мной, суля возобновить расследование, а с другой – какие-то люди обыскивают наши квартиры. По-моему, это самое разумное объяснение.
– Да что уж такое было в этом сундуке? С чего бы его содержимое заинтересовало этих типов? – спросила Ирис. – И между прочим, куда вы его засунули?
– Он у Кшиштофа.
– Так оно и есть. Сундук у меня в сейфе. Либо грабители его не нашли, либо им не удалось взломать сейф.
– Надо перепрятать сундук, Кшиштоф. Теперь слишком рискованно оставлять его у тебя. Если грабители видели сейф, они вернутся.
– Да, я подыщу местечко понадежнее.
– Что же, по-вашему, уж так их заинтересовало в этом сундуке? Насколько я помню, там были только старые бумаги и несколько не слишком ценных старинных монет?
– Надо будет в этом разобраться, – заметил Залевски. – Может, мы что-то упустили. Хотите, двинем ко мне и посмотрим?
Ари помрачнел:
– Нет, все это без толку. Уверен, там нет ничего особенного. Просто документы, спрятанные Манселем в пятнадцатом веке. Благодаря тетрадям Виллара он обнаружил этот таинственный туннель и укрыл в нем кое-какие деньги и документы на владение землей. Короче, само по себе содержимое сундука не представляет никакого интереса. Он понадобился для отвода глаз.
Ирис казалась удивленной.
– Послушай, Ари! Это хоть какая-то зацепка! Разве тебе самому не интересно?
– Нет. Мне плевать.
– Ты что, издеваешься? Это тебе-то плевать? Не пори чушь. Уверена, тебе не терпится возобновить расследование!
– С чего бы? Напомню тебе, что начальство категорически нам это запретило.
– Не припомню, чтобы подобные мелочи когда-нибудь тебя останавливали.
– Мне не хочется возобновлять расследование, и точка. Вы делайте, что хотите. А для меня игра в детектива окончена.
– Тогда зачем ты нас сюда позвал?
– Сам не знаю… Разве ты не рада меня видеть? – усмехнулся Маккензи.
Ирис огорченно покачала головой:
– Ты совсем одурел от своей так называемой депрессии! Кто знает, что теперь с нами будет? Если они обыскали наши квартиры, одному Богу известно, на что еще они способны. Твою мать, не станем же мы сидеть сложа руки!
Ари вгляделся ей в лицо. Слишком уж она горячится. Уж не надеялась ли она воспользоваться этой возможностью вытащить его из депрессии и была разочарована его равнодушием? Вряд ли он вправе ее в этом упрекать. Очевидно, она не знает, что у страдающих депрессией все желания подавлены.
– Грубость тебе не к лицу, – ответил он спокойно. – Ирис, если тебе охота устроить крестовый поход против невидимок, в добрый час. А меня все это достало.
Кшиштоф, который до сих пор не вмешивался, накрыл руку Ирис своей, словно желая ее успокоить.
– Слушайте, – предложил он, – для начала я перепрячу сундучок, и мы какое-то время переждем, идет? Посмотрим, что будет.
– Отличная мысль, – ответил Маккензи.
– Обратимся в полицию?
– Нет. Пусть пока все остается между нами.
Неожиданно Ирис залпом выпила виски и вскочила.
– О’кей. Если вам лень оторвать свои задницы, дело ваше. Сожалею, но в мою квартиру вломились какие-то типы, и я хочу выяснить, какого черта тут происходит. Если надо, я справлюсь сама.
Она швырнула на столик купюру в десять евро, развернулась и направилась к выходу.
– Ирис! – окликнул ее поляк.
Но она уже растворилась в толпе.
– Оставь. У нее это пройдет, – пробормотал Ари, глотнув виски.
– Извини, Ари, но ее можно понять. Совсем на тебя не похоже даже не пытаться разобраться в происходящем…
– Меня достали ваши разговоры о том, что на меня похоже и что не похоже… По-моему, это мое право – перестать играться в копа?
– Твои друзья вправе за тебя беспокоиться. После разрыва с Лолой ты сам не свой. Я не так давно тебя знаю, Ари, но с Ирис вы старые друзья, еще бы она за тебя не волновалась. Дело не в том, хочешь ли ты вернуться на работу, а в том, хочешь ли ты вернуться к нормальной жизни или и дальше будешь прозябать в этом баре…
– Отличный бар. И придурков здесь толчется куда меньше, чем в коридорах госбеза, поверь.
– Слушай, я не собираюсь читать тебе мораль. Но помни, если надо, ты знаешь, где меня найти. Сундучок я перенесу в надежное место. Если он тебе понадобится, обращайся. А теперь счастливо оставаться, попробую нагнать Ирис.
Не дожидаясь ответа, поляк встал, дружески хлопнул Ари по плечу и вышел из бара.
Подавленный Маккензи несколько минут сидел, уставившись в пустоту. Он уже пожалел, что так резко говорил с Ирис. Его друзья наверняка правы. Но у него просто не было сил, чтобы заниматься этой историей.
В тридцать семь лет он остался у разбитого корыта. Вступив в полицию по воле случая или, скорее, чтобы угодить отцу – вдовцу, бывшему полицейскому, ставшему инвалидом из-за ранения, полученного на задании, – он чувствовал, что с профессиональной точки зрения ничего не добился. Конечно, он хороший агент, а некоторые даже считают его блестящим аналитиком, но своеволие и врожденная наглость так и не позволили ему найти свое место в жестких рамках госбеза, и теперь он чувствовал себя неудачником. Практически его работа сводилась к череде ежедневных сводок, а два крупнейших в его жизни дела ни к чему не привели. Предпринятая несколько лет назад попытка покончить с засильем Церкви сайентологии во Франции была сорвана неожиданной сменой правительственного курса в отношении «приоритетов» в работе разведслужб. Растиражированного СМИ рукопожатия министра внутренних дел и голливудского актера-сайентолога оказалось достаточно, чтобы Центральное управление вежливо попросило Ари заняться чем-нибудь другим. А дело о тетрадях Виллара из Онкура было преждевременно закрыто.