Магнит[68]
Жил-был один магнит, а рядом с ним по соседству обитали некие металлические опилки. Однажды двое или трое из них ощутили внезапное желание навестить магнит и начали говорить о том, как бы это было чудесно. Другие опилки, случившиеся поблизости, подслушали этот разговор, и ими овладело то же самое желание. Еще другие присоединились к ним, и наконец все опилки принялись обсуждать этот вопрос, и смутное желание все более и более отливалось в намерение. «Почему бы не пойти сегодня?» — сказал кто-то из них, но остальные придерживались того мнения, что лучше подождать до завтра. Тем временем, не отдавая себе в том отчета, они невольно подвигались все ближе к магниту, который лежал совершенно спокойно, вроде бы и не замечая их. И так они продолжали обсуждать этот вопрос, все время незаметно продвигаясь ближе к соседу, и чем больше они говорили, тем отчетливее становилось намерение, пока самые нетерпеливые не объявили, что отправятся с визитом в этот день, что бы ни предприняли остальные. Иные утверждали, что считают своим долгом навестить магнит, и что долг этот следовало исполнить уже давно. И, разглагольствуя, они продвигались все ближе и ближе, даже не замечая, что двигаются. И наконец нетерпеливые возобладали и в едином необоримом порыве вскричали все вместе: «Нечего больше ждать. Мы пойдем сейчас, мы пойдем сию минуту». И они единодушно ринулись вперед, а в следующий миг облепили магнит со всех сторон. Тогда магнит усмехнулся — ибо опилки не сомневались, что явились к нему с визитом по своей доброй воле.
Неистребимая раса
В этом городе все было безупречным и маленьким: дома, мебель, домашняя утварь, магазины, сады. Я попытался выяснить, что за развитые лилипуты его населяют. Мальчик с темными кругами под глазами дал мне нужные сведения.
«Здесь работаем мы: наши родители, чуточку из эгоизма, чуточку из желания сделать нам приятное, внедрили такой образ жизни, выгодный и покойный. Пока они сидят по домам, играют в карты, музицируют, читают или беседуют, любят, ненавидят (их ведь обуревают страсти), мы играем в строителей, метельщиков, плотников, жнецов, торговцев. Орудия труда у нас подобраны по нашему росту. С удивительной легкостью справляемся мы с повседневными заботами. Должен признаться, что вначале некоторые животные, особенно дрессированные, не слушались нас, ибо знали, что мы — дети. Но мало-помалу, с помощью кое-каких уловок, в них удалось поселить уважение к нам. Работы, которые мы выполняем, не трудные, они — утомительные. Часто мы покрываемся потом, словно кони, пущенные вскачь. Иногда мы бросаемся на землю и не хотим больше играть (едим траву или комья земли или попросту лижем плиты), но этот каприз длится не более мгновения, — «как летний дождик», говорит моя кузина. Конечно, не все делается к выгоде наших родителей, им тоже приходится терпеть некоторые неудобства: например, входить в дома пригибаясь, чуть ли не на карачках, потому что двери и комнатки совсем крошечные. «Крошечные, крошечные», — словечко это не сходит с их уст. Количество пищи, которое им достается, если послушать моих теток, — а они обжоры, — самое скудное. Кувшины и стаканы, из которых они пьют воду, явно мелковаты — этим, по-видимому, можно объяснить участившиеся в последнее время кражи ведер и прочего скобяного товара. Одежда им тесна, потому что на наших швейных машинах крупных вещей не сошьешь. Те, у кого кровать только одна, спят скрючившись в три погибели. Ночами они дрожат от холода, если не укрываются жутким количеством одеял, которые, по словам моего бедолаги отца, похожи скорее на носовые платки. Нынче многие выражают недовольство свадебными тортами, которых никто не пробует, боясь в один присест проглотить все изделие; париками, которые не прикрывают даже самых умеренных лысин; клетками, куда помещаются только чучела колибри. Подозреваю, что из злопыхательства те же самые люди почти никогда не ходят на наши церемонии, спектакли и киносеансы. Должен заметить, правда, что они не помещаются в креслах, а одна только мысль о том, чтобы сесть на пол в общественном месте, приводит их в ужас. И все же иные, что не вышли ростом, и к тому же лишены совести (с каждым днем таких все больше и больше), вторгаются в наши ряды, а мы и не замечаем. Мы доверчивы, ко не так уж рассеянны. Не скоро мы обнаружили самозванцев. Взрослые, когда они маленькие, очень маленькие, похожи на нас, разумеется уставших: у них на лицах борозды, под глазами мешки, и говорят они непонятно, мешая разные языки. Однажды меня приняли за одного из таких созданий: вспоминать об этом не хочется. Сейчас мы научились обнаруживать самозванцев. Мы всегда начеку, всегда готовы изгнать их из нашего круга. Мы счастливы. Думаю, мы счастливы.
67