Вот Владимир позади,
И Рязань прошла,
И Калуга пролетела —
Киева не видно.
Хоть бы он из-за угла,
Что ли, выскочил,
Из-за леса синего
Выпорхнул.
— Поплыву-ка рекой,
Водой лучше я,
То болотом, то струей,
То волокушею.
Выменяла злат-платок
На дощаночку-челнок,
Парус ставила — лопух наискосок,
И плыла рекою синею,
Баламутя облака веслом
Под корягой с тиною.
За ней рыбы шли
На хвостах, хвостах,
На хвостатищах,
Лодку мордами толкали до утра,
Говорили: прыгай к нам,
Мати будешь пескарям,
Осетру — сестра.
Пляшут с ней водовороты
И поет вода,
И никто ее не видел
Боле никогда.
3. Лунный юрод
В Киев ко святым мощам
Юрод бредет с клюкою,
Но что этот Киев такое
И где он — не знает сам.
Он разум на лучине сжег,
Пепел скормил траве —
Только в круглой его голове
Тлеет еще уголек.
Пред ним вся белая, в пыли,
Луна бочонком катится,
А утром его по лесу вели
Бормочущие птицы.
Однажды он Луну догнал
И нечаянно внутрь ступил,
Как будто там Киев небесный сиял,
И с нею на небо взлетел.
Несет он посох и суму,
Кружится его житие,
Я вижу его, как всмотрюся в Луну;
Как белка он крутит ее.
О как одичился Луницы лик
С тех пор, как он в ней бежит,
Ума сгоревшего уголек
Личину ее темнит.
4. Матрена-предводительница
Топ — могучая Матрена —
Топ-топ — кряхтит, идет,
Переваливаясь, бредет —
Где же, где же великий Киев?
Кругом одни леса.
С пути свернула в лес дремучий,
Лбом в дерево — а там —
Стала грозовою тучей
С выпушкою по краям.
Стала, стала Божьим страхом,
Налетит в дороге
Прямо в душу черной тушей,
Вынешь смертную рубаху —
Вспомнишь и о Боге.
5. Пахом-дом
Вот пьяница бредет Пахом
В блевотине своей, как в злобе,
Идет молиться он — грехом
Бо он дитя угробил.
Все тяжелей бредет Пахом,
Вот позади уж полпути,
Вдруг стал он на дороге Дом,
Прохожему не обойти.
Едва войдет и соль найдет,
На печке вспялится сова,
А из-под лавки подмигнет
Ему кабанья голова.
Под паутиною висит
Вся темная икона,
А если бросится он спать —
Змея ему на лоно.
И стены странно задрожат,
Из подпола несется чад
Горелых тел — там двери в ад,
Там мучают убогих.
Из дома кинешься бежать
До первого в потемках стога,
От ужаса теряя тело
И превращаясь быстро в Бога.
6. Лабиринт
Вот Матрена потерялась
На лугу, на лугу,
Мы бежали, восклицали:
Угу-гуй, угу-гу.
Только след мы отыскали,
Только хлеб мы обретали,
Что Девица потеряла на бегу.
Вот глядим — лежит сухая корка хлеба,
Но, чудесная, растет,
Давит сок из ягод неба,
Подымает свод.
Мы на хлеб на той напали,
Стали грызть со всех концов,
Вдруг Матрену там отыщем,
С нею Киев и отцов.
Феодосий — он гундосый, он такой,
Он — безногий, красноглазый, он — плохой.
"Ах зачем, ах зачем я в краюху вбежал?
Как в болоте увяз, как в навозе застрял.
Мягкий хлеб, теплый хлеб,
Тесный пористый путь,
Я оглох, я ослеп,
Я теперь — кто-нибудь".
Вот Федула вбежала
С другого конца,
У ней нос набекрень,
Язвой рот в пол-лица.
И Пахом-живоглот,
И мордастый Максим,
Все вбежали во хлеб
И колышутся с ним.