Песнь полукровки
Варварской крови грубые токи
В теле моем — как не быть мне жестокой
К замкнутой жизни своей?
Силу казачью от воли йудейской
Не отгородишь в себе занавеской,
Вот и сплелись в кадуцей.
Вот и замкнулись как провода,
Вот и сомкнулись как невода —
Парою змей.
Только вот жезл — наш бескровный водитель
Кровь его — свет, он — третий родитель,
Он нас ведет в Эмпирей.
Прощание с цифрами
Смысла я не ищу,
не хочу состраданья.
Сердце умножить на крест,
и нарождается знанье….
Четверкою нос обозначился,
Брови дрожали
Разъединенною тройкой…
О милые цифры,
Как будет мне вас не хватать — там, где ни чисел, ни меры.
О буквах я не жалею, ни о плодах, ни о травах.
Но цифры родные!
Сама я живу в номерах
У чужих,
Уже долго,
Мгновенно и долго.
То сплю, то на запад смотрю или плачу.
Какое то в сердце число —
Как альраун в корнях мандрагоры
В красном живет шалаше.
И какую-то цифру с дробями, несомыми в вечность я значу.
Вот дроби они и спасут нас,
Превращаясь
В холодную звездную дробь,
В дробинки охотничьи,
Которыми небо расстреляно
Летней последнею ночью..
В число безымянное Бога
Влиться щепоткою меряной пыли,
Где восьмерку, бокастую и молодую,
Набок уже повалили.
" Я буду искать — "
Я буду искать —
Кого люблю —
В закоулках Вселенной,
В черных дырах ее,
В космоса гриве нетленной,
В бороде у Бога,
В зачарованном этом лесу волос.
За вьющейся белой колонной
Волосинки
Найду
Кого я люблю,
Когда я умру —
В раю ли, в аду.
Если и память сгубят
И потеряю севя.
Даже звездная пыль
Рыщет в потемках, любя.
А если найти невозможно —
Повисну,
Руки раскинув крестом,
Где-нибудь под Южным Крестом,
И огонь изрыгну
Как дракон.
И все, все, все
Уничтожу.
СТИХИ
Перевёрнутый Эверест,
или Бесконечность памяти
Когда я в бездну жизни собственной гляжу —
Чего я только там ни нахожу —
Как бы в разверзшейся воронке под ногами —
Что было так давно, что было с нами,
Что там со мной и что не повторится.
Всплывают тьмой изъеденные лица.
И разгребаю выгнутой стопою
Осенний сад, где были мы с тобою.
Я рисовала, ты смотрела на меня,
И листья реяли, вином своим пьяня.
И Хлебниковым, скажем, опьяненье,
И аппарат “Любитель”, и стремленье
Страдать за всех, за всех, и больше всех,
И одноклассница Вовк-Курелех…
Вот прошлое, похожее на свалку,
Гудит, царапает, и мне его не жалко.
Как будто бы несчастные у рынка
Три продают непарные ботинка,
И горсть забытых снов, и замшевая куртка,
Там жалю я ладонь огнём окурка.
Зачем же я на берегу весь этот хлам ужу?
Он обречён огню, он обречён ножу.
Всё кажется, что отыщу я там
Совсем забытое, завидное богам.
Затем, что там мой рай, а здесь — внезапный ад,
Мне боязно забыть родной погасший взгляд.
Зачем дана вся эта бесконечность
Адаму, мне — как некая увечность?
Зачем внизу зияет Эверест,
Куда всё валится, что вижу я окрест?
Выстрел
C такою лёгкостью в теле проснулась —
Будто я вчера застрелилась
Вишневой косточкой…
Всё же косточка попала в цель
(хоть и не было там светло) —
В красную землю, лепестков метель
В благодатную занесло.
Она упала не в путь проезжий
И не на камне
И машет белыми руками
И цветью снежной
В самом деле (экое дело!)
В сердце что-то цвело и белело —
Сакура там расцвела.
Все — вплоть до самой малой кровинки, —
Замирая, дивились этой новинке.
Vita nuova болела,
Vita nuova бела.