ПОРТРЕТ БЛОКАДЫ
ЧЕРЕЗ ЖАНР, НАТЮРМОРТ И ПЕЙЗАЖ
1. Рассказ очевидца (жанр)
Мимо Андреевского рынка
Шел в блокаду человек.
Вдруг — невероятное виденье:
Запах супа, супа привиденье!
Две крепкие бабы
В тарелки суп наливают,
Люди пьют, припадают,
Глядя себе в зрачки.
Вдруг милиция —
Из рук тарелки выбивает,
В воздух стреляет:
Люди, вы едите человечину!
Человетчину!
Бабам пухлые руки заломили,
На расстрел повели,
Они шли и тихо выли,
И из глаз их волчьи лапы
Воздух рыли.
Не успел насладиться прохожий.
Птица клюет с земли — ей же хуже.
И пошел, перешагивая чрез мертвых
Или их обходя, как лужи.
2. Натюрморт
Помойные сумерки плещут в окошко.
Юноша горбится нетерпеливо,
В кастрюлю взглядывая суетливо…
В ней булькает кошка!
Ты пришла, он сказал — "кролик",
Ты поела, он хохочет так дико.
Вскоре он умер. Ты по воздуху тихо
Чертишь углем натюр (о поистине!) морт.
Свеча, обломок столярного клея,
Пайка хлеба, горсть чечевицы.
Рембрандт! Как хочется жить и молиться.
Пусть леденея, пусть костенея.
3. Смещенный пейзаж. Лестница, двор, церковь
(бумага, уголь, воронья кровь)
Уже не брата и не отца —
Тень вели,
В крестец подталкивая дулом.
Так же болталась голая лампочка,
Из подпола дуло.
За этой сырой синей краской — желтая, за ней зеленая,
До пустоты не скреби, не надо,
Там штукатурка и испарения ада.
На, жри, картофельный розовый цвет.
Больше у тебя ничего нет, кость моя, блокада!
Что ты жрала? Расскажи мне:
Иней с каменьев синий,
Червей, лошадиную морду,
Кошачий хвост.
Бочками человечьих рук, пучками волос
Питалась. Воробьями, звездами, дымом,
Деревом, как древоточец,
Железом, как ржавь.
А во дворе человека зарезали без ножа
Запросто просто.
Из раны, дымясь, вытекал голос.
Он пел о горчичном зерне и крошечке хлеба,
О душе крови.
Под слабым северным сияньем
Желваками ходило небо.
Блокада жрала
Душу, как волк свою лапу в капкане,
Как рыба червяка,
Как бездонная мудрость слова…
О, верни всех увезенных в даль
В кузове дряблого грузовика,
Звенящих, как вымерзшие дрова.
Великая пятница. Пустая голодная церковь.
У дьякона высох голос, он почти неживой,
Тени гулко выносят плащаницу —
Священник раскачивает головой:
"О, теперь я прозрел, я понял —
Ты очнулся от смерти больной,
Тебе не поправиться, погибель всем вам".
Кровь моя стала льдяным вином,
Уробор прокусил свой хвост.
Зубы разбросаны в небе
Вместо жестоких звезд.
III
" В кожу въелся он, и в поры, "
В кожу въелся он, и в поры,
Будто уголь, он проник,
И во все-то разговоры —
Русский траченый язык.
Просится душа из тела,
Ближе ангельская речь.
Напоследок что с ним сделать —
Укусить, смолоть, поджечь?
УТРО ВТОРОГО СНЕГА
Ворона, поднявши рваные крылья,
Что-то крикнула и улетела,
Потому что зима пришла,
Площадь бельмом белела,
Поземка свечою шла,
Где-то на Петроградской
Старой слепой стороне,
Которой привычное дело
Гореть в ежегодном огне.
Луны невнятное пятно
Казалось никому не нужным,
Светили звезды так светло
Огнем чахоточным недужным.
В потемках зимних, будто крот,
Унылый школьник на убой
По снегу синему бредет.
Кофейник на огне плясал,
Кастрюля рядом с ним ворчала —
Казалось бы, чего ворчать?
Ведь это не она вставала
Сегодня утром ровно в пять.