Собрание

Солнце жизни земляное село,
На горе Фавор в сиянье дня
Ты оденешь Моисея тело.
Дам тебе я света, первохлеба,
Новой милости и легкой сини…

И душа взлетела быстро в небо,
Тело стало пить песок пустыни.

5

Еще говорил Моисей, но его уже не слышали люди.
— Возлюби Господа Бога своего всем существом своим, всем разумением и всей крепостью твоею…
И твердила душа, возлетая: всей кровью своею, всей пустыней твоей и больше, чем самого себя,
всей бездной твоею, всем падением твоим,
всею смертью твоею,
всем забвением о тебе,
всем сердцем, всем прахом твоим,
всем молчанием и всем словом твоим.
Возлюби Его всею любовью
и кончиками ногтей.
Всей тьмою и всем светом своим,
всей скорбью и всею радостью,
всеми любимыми твоими,
всем временем твоим и всей вечностью твоею,
всеми закоулками ума
и вопреки боли земной.

1995

НЕОБЯЗАТЕЛЬНЫЕ ПОЯСНЕНИЯ

Эта книга состоит из совершенно разномастных и ничем не связанных — кроме одного свойства — частей. Это свойство — загримированность, говорение из-под маски, переодетый (или перерожденный) автор.

Сочинение таких вещей, конечно, носит игровой характер и помогает по-новому взглянуть на привычное. Известный принцип остранения. Забавно перенести свою жизнь из России семидесятых как бы в древний Рим, все становится смешнее и красивее. Древний Рим послужил мне чем-то вроде девичьей или кухни — для сплетен и сведения счетов, стихи "от себя" такой возможности не дают.

Кроме того — так хорошо иногда убежать от себя как можно дальше, чтобы вернее вернуться.

Самое важное для меня (и самое большое по объему) произведение в этом роде "Труды и дни монахини Лавинии" было уже издано дважды (отдельное издание — в издательстве "Ардис"). В этот же сборник входят не печатавшиеся или печатавшиеся не полностью вещи.

Арно Царт — вымышленный мною эстонский поэт, помешавшийся на любви к женщине-оборотню (о которой он прочитал у китайского писателя Пу-сун-лина) и сочиняющий (это уже игра в игре) стихи от ее имени. Некоторую реальность существованию этого поэта придавало то, что мой покойный друг Юрий Латышев согласился выдавать себя за него и читать его стихи как свои. Но в отличие от Черубины де Габриак Юра вообще не писал стихов, держался же в этом образе очень правдоподобно, "романтично" и "поэтически". Он был высокий, чуть медвежеватый и носил в образе Царта блондинистый парик.

Имя я позаимствовала у немецкого поэта Арно Хольца, экспрессиониста, чья статья о переменчивости ритма в пределах одного стихотворения повлияла на меня когда-то. А фамилию отсекла у Мо-царта. Поскольку поэт — потомок немецких баронов, он имеет право на эту неэстонскую фамилию.

"Лестница с дырявыми площадками" — дневник души, где душевная жизнь понимается как восхождение на гору (лестница — идеограмма горы). Приходится то взбираться, то падать, то перепрыгивать через пропасти, а то и перелетать — через бездны. В сущности душа здесь тоже рассматривается со стороны, жизнь на горе — это тоже имагинация, поэтому она и включена в этот сборник, принцип составления которого — многоликость.

В книгу включена еще маленькая мистерия о Моисее и его смерти, где автор стоит в стороне, за кулисами.

ПЕСНЯ ПТИЦЫ НА ДНЕ МОРСКОМ [27]

I

ПЕТРОГРАДСКАЯ КУРИЛЬНЯ

Три раза Петр надрывно прокричал.
Петух и Петр — кто разделит их?
Из смертных кто тебя не предавал?
Как опиум клубится к небу стих.

Когда предместье зацветает
Своей желтявой чепухой,
Я вспоминаю — здесь курильня
Была когда-то. В ней седой
Китаец, чьи глаза мерцали,
Как будто что-то в них ползло.
— Моя урус не понимает, —
Он говорил немного зло.
Давал искусанную трубку
С лилово-белым порошком,
А если кто уснет надолго,
Рогожным прикрывал мешком.
Ты приходил худой и бледный,
И к нарам — из последних сил, —
Чтоб древний змей — холодный, медный —
Из сердца твоего испил.
Ты засыпал и просыпался,
Костяшками белея рук,
И пред тобою осыпался
Забытый город Пепелбург.
И он танцует страшный танец
Свидетелем смертельных мук,
И это воет не китаец,
А темный город Петелбург.

27

Стихотворения.