— Согласен, — промолвил Рокуэл.
То была крупная победа. Но когда он возвращался во дворец в окружении эскорта телохранителей на мотоциклах, настроение Рокуэла резко упало. Проехав всего сотню метров, он вдруг осознал, что его еще более жестоко, чем раньше, терзает одна мысль:
“Меня запрограммировали, и это меня унижает, умаляет как личность…”
Вернувшись во дворец, он поделился своей душевной тревогой с Нердой. Они проговорили на эту тему все послеобеденное время и часть вечера.
Программирование, высказала она ему свою точку зрения, можно сравнить с добавлением капли красящего вещества, которое может придать большому потоку воды слегка голубоватый оттенок. Но от добавления красителя и появления специфического цвета ничего не изменится в том смысле, что все равно остановить или направить этот поток в другую сторону может только запруда.
Эта аналогия подтолкнула его к одной интересной мысли. Ведь его запрограммировали в форме ускоренного цивилизационного развития параноидального самца, которым он до этого в сущности и являлся. Но, несмотря на это вмешательство, он по-прежнему оставался потомственным Генералом Джейны, мужем Нерды и совершенно не собирался менять ни ранга, ни жены.
В то же время он вполне нормально перенес процесс перераспределения своей абсолютной в прошлом власти, а также согласился с тем, чтобы впредь его контроль над собственной супругой был бы менее жестким и всеобъемлющим, чем раньше.
И самое главное: ни в том, ни в другом случае он не почувствовал себя в чем-то ущербным существом.
Нерда высказала предположение, что в отношении Дэва и Милиссы было осуществлено программирование другого рода. Долговременное и рассчитанное на то, чтобы как-то скрасить жизнь, невыносимо трудную для земной молодой четы, заброшенной на долгие годы на чужую планету. А поскольку именно через них реализовывался поток вечной жизни, их запрограммировали по-разному — как мужчину и как женщину, чтобы максимально обеспечить их выживание в условиях периодических кризисов, сотрясавших Джейну. Тем самым великая цивилизация Иного Мира держала под своим контролем даже своих посланцев.
Из всего нынешнего поколения, продолжала Нерда, возможно, лишь она сама, Рокуэл да еще, пожалуй, в меньшей степени Джайер знали всю правду. Другими словами, потомственный Генерал Джейны, его супруга и столь же потомственный глава основного клана планеты. При этом они ни в коей мере не были деформированы как личности, с их неповторимыми индивидуальными особенностями. Поток джейнийской идентичности продолжал свой бег в них, они были им, но стали теперь более цивилизованными существами, прекрасно осознававшими это.
По выражению лица мужа, на котором отражалось согласие с ней, по спаду напряженности в нем Нерда поняла, что эта тема исчерпана и можно перейти к обсуждению других проблем.
— Вы по-прежнему сохраняете контроль за своим Символом? — полюбопытствовала она.
Уже давно стемнело, и они стояли перед широким окном, выходящим на одетые в лавовые потоки горы.
Рокуэл мысленно представил себе первые три фазы процесса вызова энергии Тайгэн. Тотчас же что-то скользнуло по его ноге. Вновь появилось уже знакомое ощущение, будто нечто пытается вцепиться в него — это происходила материализация энергетического поля, как он догадывался, огромной мощности. Он поспешил отвлечь свои мысли на что-нибудь другое.
— Да, — подтвердил Рокуэл. — Символ на месте.
— Я уверена, — задумчиво произнесла Нерда, — что до тех пор, пока вы будете сохранять над ним свой контроль, никого нельзя будет лишить жизни в вашем присутствии. Сказали ли они вам, в какой момент вы утратите эту способность?
Рокуэл совсем было собрался ответить ей так же, как в свое время Милиссе, но тут понял, что в чем-то он теперь другой. Его память словно отделилась от него непроницаемым барьером.
— Нет, — отозвался он. — Они просто наделили меня им — и все. Это их подарок на всю жизнь. — После этих слов он почувствовал прилив жизненной энергии.
“Никто отныне не может быть убит в моем присутствии…”
Он внезапно осознал, что его Символ — особенный. Он достигал почти невероятных высот понимания и могущества.
В самых глубинах его души что-то безгранично дикое и звериное смягчилось.
Дэв испытывал странное чувство, очутившись на свободе. Он неспешно направился к ближайшему ресторану, вошел туда и устроился за столиком. Он рассеянно поглощал пищу, когда по радио передали сообщение, что его помиловали. Это известие необычайно взволновало Дэва. В нем ожила вся его прежняя сила и жажда жизни.
Он обратил внимание на то, что находившиеся вместе с ним в ресторане джейнийцы поглядывали на него с любопытством. И в их взглядах не было ни малейшей враждебности. Ему совсем не хотелось идти куда-то конкретно поэтому, покинув ресторан, он отправился наугад, бесцельно побродить по улицам. В конце концов его состояние стало вызывать у него недоумение:
“Может быть, в данный момент я решаю какую-то проблему?.. Но если это так, то в чем она заключается?”
Он пребывал в нерешительности. Все представлялось ему каким-то отстраненно-далеким. Дэв четко осознавал, что обязан что-то сделать. Но что именно?
Наступила ночь.
Он помахал рукой проезжавшему мимо автобусу. Позвякивая и сверкая огнями, тот остановился рядом. Никто не сказал ему ни слова, когда Дэв вошел и занял место.
На следующей остановке в автобус сели несколько молодых джейнийцев. Усевшись, они насмешливо посмотрели в его сторону. Но вскоре молодежь сошла, устремившись ко входу в ярко освещенный парк, где сотни подростков-джейнийцев танцевали под звуки глуховато-рыдающей ритмичной музыки.
Дэв вплоть до полуночи нарочно таскался по заполненным самой разношерстной публикой общественным местам. Нигде его появление не вызвало никаких проявлений враждебности со стороны местного населения. В свой большой белый дом он вернулся по дороге, проложенной вдоль реки. Войдя в западное крыло здания, он машинально подумал, что где-то в этой огромной резиденции сейчас должна находиться Милисса, но никаких попыток войти с ней в контакт не предпринял.
Дэв немедленно завалился в постель. Охвативший его тут же особо глубокий сон запустил в нем программу, заложенную много столетий тому назад. Он, продолжая крепко спать, поднялся и, как лунатик, прошел в комнату, обманчиво оборудованную в целях прикрытия стандартным, соответствовавшим уровню технологии Джейны, электронным оборудованием. Нажимая, однако, определенные кнопки и набирая в нужном порядке номера на дисках, Дэв задействовал секретную, надежно скрытую от посторонних глаз систему связи.
И тогда субкосмические радиоволны понесли его послание адресату, находившемуся от Джейны на расстоянии многих световых лет. В нем сообщалось следующее:
“КРИЗИС, СООТВЕТСТВУЮЩИЙ ПОСЛЕДНЕЙ СТАДИИ СОСТОЯНИЯ КОРОЛЕВСТВА, ПРЕОДОЛЕН…”
Сообщение автоматически дополнилось подробностями и было повторено не единожды. Наконец на далекой планете приема сработало нужное реле, и голос — а может быть, мысль? — ответил ему:
“ПОСЛАНИЕ ПРИНЯТО И ЗАФИКСИРОВАНО”.
На панели, перед которой стоял Дэв, мигнул огонек. Он выключил питание и, так и не проснувшись, вернулся в спальню.
Милисса наблюдала за Дэвом сначала в специальное оптическое устройство, а затем, убедившись, что тот находится в сомнамбулическом состоянии, непосредственно следуя за ним. Как только он покинул напичканную электроникой комнату, она в свою очередь подошла к аппаратуре, поколдовала с кнопками и наборными дисками и обратилась к далекому корреспонденту. Создалось впечатление, что ее обращения там уже ждали.