Такова была теория. Мальчики приближались. Их голоса звенели то громче, то тише — счастливый лепет, вот, например, один из них хвастается, а теперь все с чем-то согласились, еще один начал что-то вещать голосом лидера, и тут же все стали говорить одновременно. Не представлялось возможным определить, сколько их там было. Но они существовали, и их существование было тем самым условием, наличие которого необходимо для задуманного им плана побега.
Из левого кармана плаща Пендрейк извлек книгу. Он лениво раскрыл ее, но не на отмеченном месте, а просмотрел одну страницу, другую, затягивая время, выделяя женщинам несколько необходимых секунд, за которые их мозги должны были усвоить самый обычный факт: он собрался читать. Он выждал еще мгновение. А после этого положил книгу на траву так, что ее верхний край соприкоснулся с булыжником.
Теперь он раскрыл книгу на закладке, которой оказался лист бумаги. Для охранников письмо должно было выглядеть точно так, как десятки листов белой бумаги, использованные им для пометок, которые он делал последние два месяца. Более того, лист был чист.
Несмотря на решение положить конец этому невыносимому заключению, Пендрейк не мог себе представить, что он может сообщить местным властям. Пока он не выяснит, в чем, собственно, состоит весь этот маразм, ему придется полагаться только на собственные силы. Если ему удастся выбраться на свободу, он все повернет по-своему. Он был в этом уверен.
Справа от него послышался шорох. Пендрейк даже не повернул головы, но его сердце учащенно забилось. Две женщины, от которых он не ждал никаких проблем, начали подавать признаки жизни. И что творится с его чертовой удачей?
Больше медлить было нельзя. Его вспотевшие пальцы коснулись белого послания, он сдвинул его через край книги на камень. Еще мгновение — и с помощью заранее припасенных резинок лист был прикреплен к булыжнику.
Испустив вопль, чтобы привести женщин в замешательство, Пендрейк вскочил на ноги и что было мочи запустил камень с его белым шуршащим грузом в воздух.
У него не осталось времени на то, чтобы восстановить равновесие и защититься. Два тела, бросившись с расстояния в десять футов, врезались в него одновременно и под разными углами. Пендрейк тут же упал, где стоял, оглушенный ударом, но осознающий, что остался цел. Он слышал, как стоящая над ним крупная женщина-лидер отдает отрывистые приказания:
— Карла, Мэрион, Джейн — быстро в дом, возьмите джипы и отрежьте этих детей от города. Мигом! Рода, беги к воротам, распахни их для джипов. Нэнси, ты — со мной через ограду. Мы должны поймать этих мальчишек и завладеть письмом. Олив, останешься здесь с мистером Пендрейком.
Пендрейку было слышно, как охранницы унеслись прочь. Он ждал. Пусть Нэнси и лидер перелезут через ограду. Только после этого он приступит ко второму пункту своего плана.
Через две минуты он застонал и сел. Олив пристально наблюдала за ним. Она была красивой женщиной, хоть и несколько широкой в кости.
— Нужна помощь, мистер Пендрейк? — спросила она, подойдя ближе.
Мистер Пендрейк! Эти люди с их вежливой заботливостью сведут его с ума. Он был незаконно задержан. В то же время все были исключительно вежливы. Но если он все-таки собирается бежать отсюда, то это надо делать сейчас. Трюк, с помощью которого он избавился от охраны, повторить не удастся. Пендрейк с трудом встал на колено. Затем на оба, слегка покачиваясь, словно от головокружения. Наконец он пробормотал:
— Дайте мне руку.
Он не рассчитывал на то, что женщина поможет ему, хотя даже это было возможным, учитывая вежливое поведение охраны.
Но Олив помогла. Она приблизилась и начала наклоняться над ним. В этот момент Пендрейк словно взорвался. Он нанес удар, не испытывая ни малейшей жалости. Эти “уравненные” дамы с их бесцеремонностью и пистолетами напрашивались на неприятности. Бой был закончен в первом раунде нокаутом в челюсть.
Олив повалилась как бревно. Ни секунды не колеблясь, как если бы он атаковал мужчину, Пендрейк бросился к ней, перевернул на спину и быстро извлек из кармана заранее заготовленный кляп.
Спустя мгновение тот оказался во рту у женщины. Не теряя времени, но и без спешки, Пендрейк задрал рубашку и стал разматывать прочную ленту, обмотанную вокруг поясницы. Женщина только слегка шевельнулась, когда он начал связывать ей руки.
На все ушло не более трех минут. Пендрейк встал, слегка дрожащий, но спокойный. И, не взглянув на пленницу, быстро пошел прочь. Какое-то время он двигался параллельно ограде, потом пробрался между деревьями и внимательно осмотрел местность за оградой. Здесь ничего не изменилось — напротив него находился густой лес. Удовлетворенный увиденным, Пендрейк начал карабкаться вверх по решетке., Как он выяснил во время первой попытки, которая состоялась еще двумя месяцами раньше, влезть на нее сложности не представляло. Все равно что взобраться по канату.
Он достиг верха ограды и, теперь уже торопясь, стал на ее край над копьеобразными стержнями. Секундой позже мелькнула мысль, что он слишком торопился.
Он поскользнулся.
А потом, инстинктивно пытаясь спасти жизнь, Пендрейк сделал еще одну ошибку. Когда он падал, один из стержней вонзился ему в правую руку чуть пониже локтя и проткнул ее насквозь. Он так и повис на руке, насаженный на стержень, как кусок мяса на крюк мясника. Боль нахлынула и вспенилась в теле, что-то теплое, соленое и вязкое брызнуло ему в рот и в глаза.
Удушаюше-ослепляющий ужас. Несколько секунд он не чувствовал ничего, кроме боли.
Он поднимал себя. Это была первая мысль, пробившаяся сквозь раздирающую мозг боль. Он поднимал себя левой рукой, одновременно пытаясь стащить правую с темного неотполированного стержня.
Он поднимался! И стаскивал, стаскивал! Бормоча какую-то несуразицу, он пролетел двадцать футов и рухнул на землю.
Столкновение было жестоким. Мускулы Пендрейка собрались в тугие, натянутые до предела жгуты. Ему показалось, что Земля на мгновение превратилась в разъяренного нападающего быка весом в шестьдесят шесть миллиардов миллионов биллионов тонн. Он попытался подняться, свалился, потом встал. В его разбитом теле сохранился один-единственный живой импульс: убежать! Прочь отсюда! Они придут, они будут искать. Прочь! Пошел!
Он не думал ни о чем другом, пока не вышел к ручью. Вода была теплой, но это была осенняя теплота. Она освежила горящие губы, в лихорадочных глазах опять засветился разум. Пендрейк обмыл лицо, стащил плащ и промыл рану. Вода покраснела. Кровь била из рваной раны и пузырилась в ручье. Пендрейк покачнулся и едва успел откинуться на спину на поросший травой берег.
Сколько он так пролежал — он не имел ни малейшего понятия. Наконец пришла мысль: “Жгут или смерть!”
Собрав в комок волю и остатки сил, он оторвал мокрый окровавленный рукав рубашки и обмотал им несколько раз руку выше раны. Потом просунул под повязку обломок сухой ветки и закрутил жгут так сильно, что заболели мышцы. Кровотечение остановилось.
Пошатываясь, Пендрейк встал на ноги и пошел по течению ручья. Он собирался сделать это с самого начала, теперь он вспомнил об этом. Ему было легче следовать по запланированному пути, чем придумывать новый. Время шло. Когда ему в голову пришла мысль, что эта дорога может и не вести к храму, он не мог впоследствии вспомнить. Но когда по пути ему кто-то встретился, он спросил:
— Где живет ближайший врач? Повредил руку!
Должно быть, ему ответили. Потому что еще через один неопределенный провал во времени он обнаружил, что идет по улице, вдоль которой растут деревья с редкой осенней листвой. Периодически он вспоминал, что должен найти табличку с именем. Боль в руке давно прошла, он вообще больше не чувствовал руки. Она повисла вдоль тела и раскачивалась при ходьбе, но это были безжизненные взмахи неодушевленного предмета.
Он слабел, усталость тяжестью отзывалась во всем теле. Время от времени он ощупывал жгут, чтобы убедиться, что тот не ослаб и что кровь больше не течет. Ступеньки он преодолел на коленях.
— Все святые! — произнес мужской голос — Что это?