Далее, она заверила, что ее один-единственный корабль сможет защитить всех предателей от возмездия со стороны вооруженных сил Пятидесяти Солнц. В настоящий момент мы имеем в строю более сотни боевых кораблей в дополнение к четыремстам, совершающим регулярные грузопассажирские перевозки, и тысячам малых судов. Уместно вспомнить также о первоначальной цели полета “Звездного роя” в Большом Магеллановом Облаке. По их собственному признанию, это была картографическая экспедиция к звездам. Наши собственные картографические корабли — небольшие суда устаревших моделей. Трудно поверить, что Земля направила бы один из своих крупнейших и мощнейших кораблей для выполнения столь рутинной задачи.
Адмирал сделал паузу.
— Прошу всех офицеров подготовить для меня свои соображения по вышеизложенному. У меня практически все. Отделам астронавигации и метеорологии сообщим данные о траектории полета, переданные “Звездным роем”.
Потребовалось свыше пяти часов напряженной, кропотливой работы над переводом координат “Звездного роя” в систему картографии, принятой на Пятидесяти Солнцах. Тогда только стало ясно, что “Атмион” находится примерно в 1400 световых лет от земного корабля.
Впрочем, расстояние не имело большого значения. Точно зная пути перемещения бурь в Большом Магеллановом Облаке, нетрудно было рассчитать траекторию, которая допускала скорость корабля приблизительно в половину светового года в минуту.
Продолжительная работа утомила Молтби. Закончив свою часть задания, он вернулся к себе в каюту и заснул. Разбудил его сигнал тревоги. Он быстро включил телевизор, соединенный с рубкой командования. На экране сразу появилось изображение. Это значило, что офицерам позволили следить за ходом событий. При максимальном увеличении можно было видеть на экране отдаленную световую точку. Она передвигалась, но система автоматической настройки удерживала ее в центре экрана.
Из динамика послышался голос:
— По данным, полученным с помощью наших автоматических калькуляторов, корабль находится сейчас на расстоянии примерно одной трети светового года.
Молтби усмехнулся. Формулировка страдала явной неточностью. Говоривший имел в виду, что оба корабля находятся в пределах действия полей верхнего резонанса друг друга — побочного явления субкосмической радиосвязи, что-то вроде приглушенного эха нижнего резонанса с практически неограниченным радиусом действия. Нельзя точно сказать, как далеко находится земной корабль, ясно одно: он не далее чем в одной трети светового года. В принципе он мог быть всего в нескольких милях от них, хотя это маловероятно, так как на “Атмионе” есть радарные установки для обнаружения объектов на малых расстояниях.
— Мы снизили собственную скорость до десяти световых дней в минуту, — продолжал информировать голос. — Поскольку мы следуем курсом, указанным по радио “Звездным роем”, не потеряв противника из вида, можно предположить, что наши скорости сравнялись.
И это утверждение было неточным. Можно было сблизиться с кораблем, но никак не сравняться со скоростью корабля, летящего быстрее света. Ошибка будет заметна сразу после разъединения полей верхнего резонанса каждого корабля. Не успел Молтби это подумать, световая точка на экране замерцала и пропала.
Молтби ждал. Наконец диктор горестно изрек:
— Прошу не волноваться. Меня заверили, что это, скорее всего, временная потеря контакта.
Прошел час, но точка не появлялась. Молтби уже давно перестал внимательно следить за обзорным экраном. Его мысли занимало сообщение Дриана о размерах “Звездного роя”.
Он понимал, что командир добросовестно изложил факты. Действительно, ситуация была сложнейшей. Казались невероятными огромные размеры корабля, о которых говорила капитан Лорр. Что это, блеф? Не преувеличено ли количество бомб, которые она обещала сбросить на планеты? Вопросы, сомнения, неясности. Однако по крайней мере частичной проверкой слов леди Лорр могло стать количество бомб, которые на самом деле были бы сброшены на планеты.
Шесть дней подряд “Атмион” входил в поле верхнего резонанса земного корабля, и каждый раз поддерживал контакт столько, сколько мог. После этого, проверив курс неприятельского корабля, они подвергали тщательному изучению состояние планет ближайших солнц. Только на одной были обнаружены следы разрушений. Да и то нападение было явно неточным: бомба попала в крайнюю на орбите планету, слишком холодную, чтобы быть населенной живыми существами.
Теперь планета превратилась в пекло ядерной реакции, сжигавшей ее скальную скорлупу и проникавшей в ее металлическое ядро. В этом месте, казалось, сверкало миниатюрное солнце.
Это зрелище никого на борту “Атмиона” не испугало. Математический расчет показал, что возможность попадания одной из ста бомб в населенную планету настолько близка к нулю, что ею можно пренебречь.
На шестой день поиска на светящемся экране появилось лицо вице-адмирала Дриана.
— Капитан Молтби, прошу вас явиться ко мне.
— Слушаюсь, сэр.
Молтби не медлил ни секунды. Дежурный адъютант кивнул ему и пропустил в каюту Дриана. Адмирал сидел за столом и изучал нечто, похожее на радиограмму. Увидев капитана, он положил документ текстом вниз и указал Молтби на кресло напротив себя.
— Капитан, каково ваше положение среди гиброидов?
“Опять они вернулись к этому больному вопросу”, — подумал Молтби. Страха у него не было. Он смотрел на адмирала глазами, в которых, по мысли Молтби, должно было сквозить уместное для данного случая замешательство.
Перед ним сидел средних лет деллианин, прекрасного телосложения, красивой, своеобразной внешности.
— Я сам не могу решить для себя, как они ко мне относятся. Некоторые, думаю, как к предателю. Когда они обращаются ко мне, о чем я всегда докладываю начальству, я пытаюсь убедить каждого беседующего со мной доложить руководству, что я советую следовать курсу примирения и единства.
Дриан, казалось, задумался над сказанным, затем спросил:
— Что гиброиды думают о случившемся?
— Я могу только предполагать. Мои связи с ними слишком слабы.
— И все же, каково ваше мнение?
— Как я понимаю, — отвечал Молтби, — незначительное количество гиброидов считает, что рано или поздно Земля обнаружит Пятьдесят Солнц и, значит, надо воспользоваться ситуацией. Большинство же, уставшее жить в подземелье, решительно выступает за взаимодействие с остальным населением планет.
— Каково соотношение?
— Четыре к одному, — солгал Молтби не моргнув глазом. Дриан явно засомневался в этом.
— Может ли случиться, что инакомыслящее меньшинство начнет действовать в одностороннем порядке?
— Они хотели бы, — быстро ответил Молтби, — но не могут — так меня заверили.
— Почему?
— Среди них нет настоящих метеорологов — специалистов по космосу.
Это тоже ложь. Проблема была сложнее: Ханстон хотел добиться господства над гиброидами законным путем. Пока он верит, что это ему удастся, он закона нарушать не будет. Так по крайней мере информировали Молтби его советники. Именно на этой информации он создал свою тончайшую паутину из лжи и правды.
Подумав, Дриан сказал:
— Правительства Пятидесяти Солнц обеспокоены характером последнего ультиматума, потому что он создает своего рода идеальную возможность для гиброидов. За свое предательство они могут получить такое вознаграждение, как если бы предшествующее поколение выиграло войну.
К этому Молтби ничего не мог добавить.
В несколько измененном виде он повторил свою ложь:
— Думаю, что большинство гиброидов предпочитает остаться верными народам Пятидесяти Солнц. Как я сказал, соотношение приблизительно четыре к одному характеризует основную тенденцию в настроениях гиброидов.
Наступило молчание. Молтби размышлял, что стоит за этим разговором. Верят ли они ему? Едва ли они могут в своих расчетах полагаться только на заверения капитана Питера Молтби.