Он ответил, что страхи — дело обычное; все мы им подвержены, и тут ничего не поделаешь. Однако каким бы устрашающим ни было учение, еще страшней представить себе человека, у которого нет союзника и нет знания.
Глава 3
Прошло два года с тех пор, как дон Хуан начал учить меня о силах союзников. Наконец он, видимо, решил, что я созрел к их освоению в форме той непосредственной практической вовлеченности, которую он считал единственным настоящим обучением. За два года он подвел меня к неизбежному результату всех бесед и к обобщению всего учения — к состояниям необычной реальности. Вначале он говорил о союзных силах очень редко и лишь при случае. В моих записях первые упоминания о них разбросаны среди бесед на другие темы.
Среда, 23 августа 1961
— «Трава дьявола» была союзником моего бенефактора. Я мог бы выбрать ее и своим союзником, но мне она не понравилась.
— Почему она тебе не понравилась?
— У нее есть один серьезный недостаток.
— Она в чем-то уступает другим союзникам?
— Не передергивай. Она не менее сильна, чем самые могущественные союзники, но в ней есть нечто, что лично мне не по душе.
— Можно узнать, что именно?
— Она ослепляет людей. Она дает человеку вкус к силе слишком рано, не укрепив его сердце, и делает его одержимым. Благодаря ей он уязвим в самом центре полученной от нее невероятной силы.
— Можно ли этого избежать?
— Можно преодолеть, избежать нельзя. Всякий, кто берет ее себе в союзники, должен заплатить эту цену.
— Как же это преодолеть, дон Хуан?
— У «травы дьявола» четыре головы: корень, стебель с листьями, цветы и семена. Каждая голова особенная, и именно в этом порядке должен узнавать ее каждый, чьим союзником она становится. Самая важная голова — это корни. Через корни покоряется сила «травы дьявола». Стебель и листья — это голова, которая лечит болезни; если знать, как ею пользоваться, то это будет просто подарок человечеству. Третья голова — цветы; с ее помощью можно сводить людей с ума, или делать их рабами, или убивать их. Тот, у кого в союзниках «трава дьявола», сам никогда не пользуется ее цветами; по этой же причине он не употребляет стебель и листья, за исключением тех случаев, когда сам чем-нибудь болен; но вот корни и семена идут в дело всегда, семена особенно: они — четвертая голова, самая могущественная.
Мой бенефактор говорил, что семена — это «трезвая голова», единственная часть, которая укрепляет человеческое сердце. Тот, кому покровительствует «трава дьявола», говорил он, должен быть с нею постоянно начеку, иначе она убьет его прежде, чем он доберется до секретов «трезвой головы», что ей обычно и удается. Существуют, правда, рассказы и о таких, которые выведали у «трезвой головы» все ее тайны. Достойный вызов человеку знания!
— Твой бенефактор разгадал эти тайны?
— Нет.
— А ты сам встречал кого-нибудь, у кого это получалось?
— Нет. Но такие люди были в те времена, когда ценилось такое знание.
— Может, ты знаешь тех, кто встречал таких людей?
— Нет, не знаю.
— Может, твой бенефактор знал из них кого-нибудь?
— Да, бенефактор знал.
— Почему же сам он не добрался до секретов «трезвой головы»?
— Приручить «траву дьявола» и сделать своим союзником — труднейшая задача. Со мной, например, она никогда не становилась одним целым — возможно, потому, что я никогда не был особым ее поклонником.
— И все же, хотя она тебе не нравилась, ты до сих пор можешь использовать ее как союзника?
— Могу. Но лучше этого не делать. Возможно, у тебя будет иначе.
— Почему ее так называют?
Дон Хуан сделал неопределенный жест и пожал плечами; потом сказал, что это ее «временное» имя. Есть и другие, но они под запретом, потому что в данном случае произнести имя — значит идти на серьезный риск, особенно если речь идет ни много ни мало о приручении союзника. Я спросил, почему произнести имя — дело столь серьезное. Он сказал, что имена хранятся в тайне, на тот крайний случай, когда придется призывать помощь, в минуты крайнего потрясения или жестокой нужды, и, кстати, заверил меня, что рано или поздно такое случается в жизни каждого, кто ищет знание.