5. Больной Ш. (Dementia praecox) написал длинную историю своей болезни, в которой встречается следующее описание: «У меня было чувство, как будто за кроватью был кто-то, кто записывал мою речь (психотические речи), чтобы опубликовать ее на следующий день в газете. Я несколько раз сказал этому невидимому духу: “Неправда ли, Вы поняли меня, то, что я только что сказал об Иисусе, Вы опустите... Вы ведь меня поняли... как Вы полагаете? ...Это опускаем, разумеется, это опускаем...” Я на самом деле ждал ответа, которого не последовало, тогда я сказал: “Я буду и за Вас просить Иисуса, очень сильно, значит Вы это опускаете, не так ли?”» Ответа, естественно, не последовало.
6. Больная С. (Dementia praecox) страдала в рассудочном состоянии манией преследования. В отеле «Принц Карл», где она жила, ей было «жутко» в номере. «Это был салон, но такой необычный, всегда такой, как будто кто-то там есть». Она никогда никого не видела и не слышала, но она заявляет, делая сильное ударение: «Там кто-то был». Она чувствовала себя при этом «стесненно, как будто за мной наблюдали». «Это было что-то неопределенное». «В зале внизу (в клинике) всегда был кто-то».
7. Одна больная Фореля 1 пишет: «У меня часто было живое впечатление, что я только что получила сообщение, которое было сделано шепотом или так, что я, собственно, не слышала.
1 Forel, Arch. f. Psychiatrie, Bd. 34, S. 981, 986.
Внезапно мне казалось,, что я знаю что-то, чего я раньше не знала, и что кто-то из семьи или знакомых сообщил мне это приглушенным голосом, но я не видела,, кто это был, и не слышала ясно его голос. Это было только своеобразное чувство, что кто-то будто бы там, или был там раньше». Эта же больная описывает «чувство..., что я как будто бы состою с кем-то в контакте, которое на улице охватывало не так сильно, как в закрытом помещении, особенно в дремотном состоянии, когда засыпаешь или просыпаешься».
8. Подобные наблюдения больных встречаются часто. Мы приведем еще только относящиеся к этому места из самоописания Стриндберга («Инферно»): «Когда я снова вхожу в сад гостиницы, я чую присутствие человека, который пришел, пока я отсутствовал. Я не вижу его, но я чувствую его» (с. 99). «Ужасное молчание царит в доме, когда я гашу лампу. Я чувствую, что кто-то подстерегает меня в темноте, касается меня, трогает мое сердце, сосет» (с. 110). «Часто у меня такое ощущение, что кто-то стоит позади моего стула. Тоща я несколько раз бью кинжалом назад, представляя себе, как побеждаю врага» (с. 158). «Когда я снова открываю дверь моей комнаты, у меня появляется чувство, что в ней уже живут живые и враждебные существа. Комната наполнена ими, и мне кажется, что я пробираюсь сквозь толпу, пытаясь достичь своей кровати» (с. 161). «Ночь я провожу в гостинице, где по моей просьбе ночуют мои мама и ребенок, чтобы защитить меня от ужаса смерти, и присутствие которых я ощущаю благодаря своему шестому чувству» (с. 183). «Войдите ночью снова в вашу комнату, и вы там кого-то найдете; вы его не видите, но вы явно чувствуете его присутствие. Пойдите в сумасшедший дом и спросите врача сумасшедших, и он станет говорить вам о слабых нервах, сумасшествии, стеснении в груди и т. п., но он никогда вам не поможет!» (с. 199). «Бывают вечера, когда я убежден, что кто-то находится в моей комнате. Тоща от ужасного страха у меня бывает температура с холодным потом» (с. 252).
По аналогии с обычным случаем со стеной в темноте напрашивается предположение, что при этих чувственных осознаниях патологической душевной жизни поводом для достоверности осознаний является также скудный — галлюцинаторный — материал ощущений. В пользу или прошв данного предположения нельзя сказать ничего существенного. Ведь есть случаи, когда даже хорошо наблюдающие больные ничего этого не замечают. Но есть и случаи, в которых сначала появляется склонность предположить наличие чистого осознания, а затем при более конкретных вопросах вскоре устанавливается, что были какие-то своеобразные ощущения на коже, сквозняк, что что-то тянуло в сторону и т. п. Если мы обратим внимание на то, что при многих иллюзиях чувственные основания очень незначительны, что достоверное иллюзорное восприятие с подавляющим преимуществом представляет собой достоверное осознание со скудной чувственной репрезентацией, то мы поостережемся декларировать наличие принципиальной, непреодолимой противоположности достоверных осознаний и иллюзий. Достоверные ложные восприятия и достоверные осознания представляются нам скорее конечными пунктами длинной цепочки переходов: при ярко выраженных ложных восприятиях все предметное, насколько это вообще возможно, представлено чувственно, при чистых достоверных осознаваниях все чувственно-конкретное отпадает. Возможные переходы не мешают нам говорить наряду с обманом чувств об обмане осознания. Названные так феномены, которые до сих пор нигде не нашли себе места, таким образом, имеют краткое имя и обобщены с точки зрения их характерных особенностей.