нъ питающей злодѣйство,
Мнѣ страшное открыли чародѣйство;
Могла я приказать свѣтиламъ течь назадъ;
Но царствуя Ордой, забыла грозный адъ;
Внушенiя боговъ притомъ не забывала:
150 Я кровь Россiйскую рѣками проливала.
За жертвы таковы награды я хощу:
Народу, сыну я спасенiя ищу;
И естьли помнишь ты и любишь Сафгирея,
Спѣши, вниманiе къ его вдовѣ имѣя,
155 Спѣши для царства ты, для вѣры, для себя!
Коль сила есть въ богахъ, послушаютъ тебя….
Сеитъ съ молчанiемъ отъ трона удалился,
На многи дни въ степяхъ походъ его продлился.
Сумбека преуспѣвъ Сеита отдалить,
160 Намѣрилась престолъ съ Османомъ раздѣлить.
Но Богъ намѣренья людскiя разрушаетъ,
И гордость какъ тростникъ дхновеньемъ сокрушаетъ,
Зритъ наши Онъ сердца съ небесной высоты,
Людскiе помыслы развѣетъ какъ мечты.
165 Увидя жителей отчаянныхъ Казани,
Взносяшихъ къ небесамъ трепещущiя длани;
Престольный видя градъ уныньемъ пораженъ,
Внимающа дѣвицъ рыданiе и женъ,
Сумбека собственну тревогу въ сердцѣ скрыла,
170 Народъ созвавъ, лице и голосъ притворила.
О мужи храбрые! Она вѣщаетъ имъ,
Которыхъ трепеталъ и Грецiя и Римъ,
Которы имянемъ Чингиса и Аттилы,
Явили страшными свои народамъ силы;
175 Которыхъ мужествомъ исполненъ цѣлый свѣтъ;
Вы, коихъ Скиѳами вселенная зоветъ!
Скажите мнѣ, сеголь колѣна вы потомки,
Которы славою во всей вселенной громки?
Гдѣ нынѣ время то, какъ ваши праотцы,
180 Давали Княжески по выбору вѣнцы?
Какъ полночь робкая, въ Казань простерши длани,
Намъ вѣрностью клялась и приносила дани!
Довольно было намъ содѣлать знакъ рукой,
Чтобъ градамъ ихъ пылать и рушить ихъ покой,
185 Возжечь въ народѣ семъ войну междоусобну,
Родства оковы рвать и зависть сѣять злобну.
Еще на тѣхъ горахъ стоитъ нашъ гордый градъ,
На коихъ страшенъ былъ его Россiи взглядъ.
Еще ты Волжская струя не уменьшилась;
190 А прежней лѣпоты Казань уже лишилась;
Взведемъ ли очи мы на сѣверъ съ нашихъ горъ,
Тамъ нашей власти вкругъ уже не кажетъ взоръ;
Но что я говорю о даняхъ и о славѣ,
Законы ихъ Цари даютъ моей державѣ!
195 И щастье учинивъ упрямый оборотъ,
Порабощаетъ ихъ закону мой народъ;
Свiяжскъ раждается, коль дивныя премѣны!
Уже къ намъ движутся Россiйски съ громомъ стѣны.
Но кто сiи враги, которы намъ грозятъ,
200 Которы ужасомъ сердца у васъ разятъ?
То наши данники, то слабые народы,
Которыхъ жизни мы лишали и свободы.
О! ежели сiи враги ужасны вамъ,
Возмите посохи, ступайте ко стадамъ;
205 Не шлемами главы, украсьте ихъ вѣнцами,
Женоподобными гордитесь вы сердцами:
И въ роскошахъ уснувъ на гордыхъ сихъ брегахъ,
Гдѣ прежде обиталъ духъ бодрости и страхъ,
Забудьте предковъ вы, отечество забудьте;
210 Или проснитеся и паки Скиѳы будьте.
Надежды въ браняхъ вамъ когда не подаетъ,
Во мнѣ мой слабый полъ, сыновнихъ юность лѣтъ,
Что дѣлать? Я должна супруга вамъ представить,
Который бы умѣлъ Ордынскимъ царствомъ править;
215 Подъ видомъ бодрости Сумбека скрыла страсть;
Уничижаяся, усилить чаетъ власть,
И виды льстивые дающая обману,
Не къ благу общему, склоняетъ мысль къ Осману.
Но вдругъ въ окружности, спирался гдѣ народъ,
220 Изшедый нѣкiй мужъ является изъ водъ;
Предсталъ онъ весь покрытъ и тиной и травою,
Потоки мутные отряхивалъ главою,
Очами грозными Казанцовъ возмущалъ;
Увы, Казань! увы! стеная онъ вѣщалъ,
225 Не жить Ордынцамъ здѣсь!… Смущенные рѣчами
Казанцы бросились къ видѣнiю съ мечами;
Но посланъ тартаромъ, иль волею небесъ,
Сей мужъ невидилъ сталъ, и яко дымъ изчезъ.
Боязнь, которая ихъ чувства убивала,
230 То знаменiе имъ въ погибель толковала.
Пророчествомъ сiе явленiе почли;
До самыхъ облаковъ стенанья вознесли;
Свое производя изъ вида примѣчанье,
Во смутномъ весь народъ является молчаньѣ;
235 На лицахъ кажется, на смутныхъ ихъ очахъ,
Тоска, отчаянье, унынiе и страхъ.
И се! предсталъ очамъ Казанскихъ золъ рачитель;
Сеитъ, закона ихъ начальникъ и учитель;
Какъ будто страстною мечтою пораженъ,
240 Или кровавыми мечами окруженъ;
Или встрѣчающiй мракъ вѣчный адской ночи:
Имѣлъ онъ блѣдный видъ, недвижимыя очи;
Въ трепещущихъ устахъ устахъ языкъ его дрожалъ,
Какъ страшнымъ львомъ гонимъ въ собранiе вбѣжалъ.
245 Прiобретающи вельможи раны къ ранамъ,
Казались каменнымъ подобны истуканамъ.
Собравъ разсѣянныхъ своихъ остатокъ силъ,
И руки вознося, сей старецъ возгласилъ:
О братiя мои и други! горе! горе!
250 Иль молнiями насъ постигнетъ небо вскорѣ;
Или уста свои разторгнувъ страшный адъ,
Поглотитъ насъ самихъ и сей престольный градъ;
Сквозь мраки вѣчности я вижу руку мстящу,
Огонь, войну и смерть на насъ послать хотящу;
255 Я слышу день и нощь, смутясь вѣщаетъ онъ,
Я слышу въ воздухѣ, подземный слышу стонъ!
Ходилъ не давно я спокоить духъ смущенный,
На Камскiе брега, во градъ опустошенный,
Опредѣленiе проникнути небесъ:
260 Тамъ агнца чернаго на жертву я принесъ,
И вопросилъ духовъ, во градѣ семъ живущихъ,
Въ сомнительныхъ дѣлахъ отвѣты подающихъ;
Заросъ въ пещеру путь къ нимъ терномъ и травой;
Отвѣта долго ждавъ, я вдругъ услышалъ вой,
265 Отчаянье и стонъ во храмѣ нами чтимомъ;
И вдругъ покрылась вся поверхность чернымъ дымомъ;
Увидѣлъ я изъ ней летящую змiю,
Въ громахъ вѣщающу погибель мнѣ сiю:
Напрасно чтутъ меня и славятъ человѣки;
270 И вы погибнете и я погибъ на вѣки!
Змiй пламенной стрѣлой ко западу упалъ,
Внимающiй ему окамененъ я сталъ.
О други! сиры ставъ въ опасностяхъ безмѣрныхъ,
Пойдемъ и призовемъ Срацинъ единовѣрныхъ;
275 Они на вопли женъ, на слезы притекутъ,
И нашу зыблему державу подопрутъ….
Вѣщая тѣ слова, онъ ризу раздираетъ,
Возкрикнувъ: тако Богъ насъ въ гнѣвѣ покараетъ!
Ко суевѣрiю сей склонный человѣкъ,
280 Но хитрый въ вымыслахъ, Сумбекѣ въ страхѣ рекъ:
Имѣя смутну мысль и душу возмущенну,
Когда приближился я къ лѣсу освященну,
Гдѣ солнца не видать, ни свѣтлыя зари,
Гдѣ наши древнiе покоятся Цари;
285 Увидѣлъ предъ собой я блѣдну тѣнь дрожащу,
И мнѣ сiи слова съ стенанiемъ гласящу:
О старче! поспѣшай, Сумбекѣ объяви,
Да сладостной она противится любви.
Хощу, да изберетъ себѣ она въ супруга,
290 Престола Царскаго и пользы общей друга;
Тогда вашъ градъ пророкъ къ спокойству призоветъ!
Подобно какъ Борей въ пучинѣ зареветъ,
У плавателей страхъ искуство ихъ отъемлетъ,
Разсудку здравому никто уже не внемлетъ:
295 Такъ стекшiйся народъ мутился въ оный часъ;
Пронзаетъ облака смѣшенный нѣкiй гласъ;
Но гордость при такихъ волненiяхъ не дремлетъ,
Притворство видъ любви къ отечеству прiемлетъ;
Вельможи гордые на тронъ завистно зрятъ,
300 Народъ склонить къ себѣ желанiемъ горятъ.
Казанскiй Князь Сагрунъ [8] заслуги изчисляетъ,
Которыми права къ державѣ подкрѣпляетъ,