ку нѣжности къ невѣрному влекли;
Но видитъ слезный взоръ и смутный видъ вдали,
Который предвѣщалъ Царицѣ участь слезну?
Уже изъ града скрылъ Османъ свою любезну.
Еще въ незнающей погибели такой,
460 Надеждой подкрѣпленъ Сумбекинъ былъ покой.
Она въ очахъ его любви искавъ, вѣщаетъ:
Сумбека нѣжная вины твои прощаетъ,
Забвенью предаю потоки слезъ моихъ,
Которыя лились отъ строгостей твоихъ;
465 Пускай надеждою пустою обольщенны,
Мной будутъ всѣ Цари Ордынскiе прельщенны;
Единаго тебя съ горячностью любя,
И сердце и престолъ имѣю для тебя;
Намѣренью препятствъ ни малыхъ не встрѣчаемъ;
470 Пойдемъ передъ олтарь, и нѣжность увѣнчаемъ!
Какъ будто устрашенъ упадшимъ камнемъ съ горъ,
Безсовѣстный Османъ потупилъ смутный взоръ,
Въ которомъ темнота казалась мрачной ночи;
Достойныль прелести такiя видѣть очи!
475 Мучительный въ его груди спирался стонъ;
Но глазъ не возводя, сказалъ Царицѣ онъ:
Я жизнь могу вкушать прiятну безъ короны,
Безъ той всегдашнiя спокойствiю препоны;
Изъ подданныхъ меня ты хочешь возвести
480 На тронъ, основанный на мятежахъ и льсти;
За щедрости твои уже народъ твой злится,
Что будетъ, коль престолъ со мною раздѣлится?
Моей судьбинѣ злой подвергну и тебя;
Гони меня отсель, но ахъ! спасай себя!
485 Когда сiи слова изъ устъ его летѣли,
Вдругъ миртовы древа по рощѣ зашумѣли;
Пужливы горлицы скрывались по кустамъ,
И крыльями онѣ затрепетали тамъ.
Не Прогнина сестра то ястреба пужалась,
490 Не туча съ градомъ то и съ громомъ приближалась,
Страшнѣе молнiи къ Сумбекѣ вѣсть неслась,
И стужа у нее по сердцу пролилась.
Бѣгущи дѣвы къ ней Сумбекинъ духъ смущаютъ,
Эмиринъ ей побѣгъ изъ града возвѣщаютъ:
495 Со множествомъ она Османовыхъ богатствъ,
Подъ Княжьимъ имянемъ не видяща препятствъ,
Къ Таврiйской шествiе направила границѣ.
Громовый сей ударъ приноситъ смерть Царицѣ;
Какъ будто зря главу Горгонину она,
500 Движенiя была надолго лишена.
Наполнилъ сердце мразъ, горѣлъ гдѣ прежде пламень;
Преобращалася Аглавра тако въ камень;
Скипѣлася у ней и застудилась кровь.
О коль мучительна презрѣнная любовь!
505 Трепещущiй Османъ стыдится и блѣднѣетъ;
Сумбека силъ еще и плакать не имѣетъ!
Но духа укротивъ тревогу своего,
Се корень, вопiетъ, привѣтства твоего!
Увы! не нѣжна мать тебя носила въ чревѣ;
510 Ты львицею рожденъ, изверженъ адомъ въ гнѣвѣ;
Не здѣшнихъ мысленныхъ ты хочешь скрыться бѣдъ,
Бѣжишь ты отъ любви другой любви во слѣдъ;
Но сердце я мое на все теперь отважу:
Возмите, вопiетъ, измѣнника подъ стражу!
515 Какъ будто ей бѣдой сiя грозила рѣчь,
Изъ глазъ ея рѣкой пустились слезы течь;
Бѣжитъ въ чертогъ къ себѣ, собою не владѣя,
Растрепанны власы и блѣдный видъ имѣя;
За ней послѣдуютъ тоска, печаль и стонъ,
520 Забвенъ любезный сынъ, забвенъ вѣнецъ и тронъ,
Лежитъ поверженна къ ногамъ ея порфира,
И въ мысляхъ царства нѣтъ, едина въ нихъ Эмира!
Какъ львица злобствуетъ, въ груди стрѣлу имѣвъ,
Сумбекинъ такъ на всѣхъ простерся первый гнѣвъ;
525 Въ болѣзнь сердечная преобратилась рана;
Встаетъ, велитъ отъ узъ освободить Османа;
Но вспомнивъ, что уже Эмиры въ градѣ нѣтъ,
О духи адскiе! въ свирѣпствѣ вопiетъ,
Свое покорство мнѣ и силу вы явите,
530 Измѣнницу въ ея пути остановите,
Представьте вы ее на муки въ сей мнѣ часъ!…
Вѣщаетъ; но ея невнятенъ аду гласъ;
Тогда къ подѣйствiю надъ тартаромъ потребны,
Произнесла она еще слова волшебны:
535 Змiю въ котлѣ варитъ, Кавказскiй корень третъ,
Дрожащею рукой извитый прутъ беретъ,
И пламеннымъ главу убрусомъ обвиваетъ;
Луну съ небесъ, духовъ изъ ада призываетъ;
Но адскiй Князь отъ ней сокрылъ печальный зракъ;
540 Сумбека видитъ вкругъ единый только мракъ,
Искусствомъ чародѣйствъ черты изображенны,
Теряютъ силу ихъ, или пренебреженны:
Молчащiй адъ предъ ней самой наноситъ страхъ;
Тоска въ ея душѣ, отчаянье въ очахъ,
545 Безмѣрна грусть ея и гнѣвъ ея безмѣренъ;
Вскричала: мрачный адъ! и ты мнѣ сталъ не вѣренъ!
Или ты, злобы Царь! безчувственъ сталъ и нѣмъ?
Нѣтъ! тартаръ не изчезъ, онъ въ сердцѣ весь моемъ!
Я мщенья моего безъ дѣйства не оставлю;
550 Въ любви безсильна ставъ, враждой себя прославлю!…
Медея такова казалася страшна,
Когда Язону мстить стремилася она.
Но око Божiе на полночь обращенно,
И чернокнижiя свирѣпствомъ возмущенно,
555 На сей велѣло разъ гееннѣ замолчать,
Ко дверямъ приложивъ ужасную печать.
Священный крестъ сiя печать изображала;
Гнетомая крестомъ, геенна задрожала;
Сiянiемъ своимъ небесный оный знакъ,
560 Въ подземной пропасти сугубитъ вѣчный мракъ,
И козни бѣдственныхъ замкнулись чарованiй;
Не видно ихъ торжествъ, не видно пированiй,
Въ срединѣ тартара свободы лишены,
Въ оковахъ пламенныхъ лежатъ заключены.
565 Такъ басни о сынахъ Эоловыхъ толкуютъ,
Которы въ сердцѣ горъ заключены бунтуютъ;
Тамъ слышенъ шумъ отъ нихъ, боренiе и стонъ,
Колебля гору всю, не могутъ выйти вонъ.
Спокойство потерявъ сѣдящая на тронѣ,
570 Сумбека страждущей подобилась Дидонѣ;
Лежаща на одрѣ потоки слезъ лiетъ,
Почто любила я? страдая вопiетъ.
Познавъ, что адъ молчитъ, что ей любовь не внемлетъ,
Сумбека ядъ принять въ безумствѣ предпрiемлетъ,
575 И хощетъ прекратить болѣзнь въ единый разъ;
Но нѣкiй внутреннiй и тихiй слышитъ гласъ:
Оставь, вѣщаетъ онъ, оставь печаль и злобу,
Иди нещастная къ супружескому гробу;
Услышишь отъ него спасительный отвѣтъ;
580 Иди и упреждай Сумбека дневный свѣтъ!
Богъ чуднымъ промысломъ спасаетъ человѣка!
Движенью тайному покорствуетъ Сумбека!
Тоска изчезла вдругъ; воскресла твердость въ ней;
Исполнить хощетъ то, что гласъ внушаетъ ей;
585 На время зажила ея сердечна рана;
Коль вѣрить льзя тому, забыла и Османа.
Когда покровы нощь раскинетъ надъ землей,
И пахари воловъ погонятъ съ ихъ полей,
Умыслила она неколебима страхомъ,
590 Итти бесѣдовать за градъ съ супружнимъ прахомъ.