ъ лучь огонь отъ вѣтвей воспалилъ.
Подобно вѣтвiя Сумбекой разложенны,
При всходѣ солнечномъ содѣлались возженны;
И пламень межъ гробницъ водимый какъ рукой,
Простерся огненной вiющейся рѣкой;
415 Одежды Царскiя и кости разрушаетъ.
Сумбека пламень сей слезами утушаетъ.
Но воля праведныхъ исполнилась Небесъ;
Уже Батыевъ гробъ сгорѣлъ, погибъ, изчезъ,
Субека Царску тѣнь винитъ и провидѣнье,
420 Какъ облакомъ луна въ ней тмится разсужденье;
Желаетъ отъ гробницъ огни скорѣй отвлечь,
Но огнь, какъ бурный вихрь, спѣшитъ гробницы жечь,
И разстилается волнами красный пламень:
Горящiй стонетъ лѣсъ, жестокiй таетъ камень.
425 Касается пожаръ пригоркамъ и кустамъ,
Но невредимою Царица зрится тамъ.
Уже гробницы вкругъ свирѣпый огнь объемлетъ;
Пылаетъ Сафгирей! Сумбека ризу съемлетъ,
И хощетъ защищать супруговъ тлѣнный прахъ….
430 Вдругъ чувства у нее объемлетъ новый страхъ:
Увидѣла она изъ сихъ гробовъ горящихъ,
Какъ будто изъ воды героевъ изходящихъ;
Одежды Царскiя являлися на нихъ,
Но блѣдны зрѣлися и смутны лица ихъ:
435 Какъ тонки облака зефирами гонимы,
Цари по воздуху несомы были зримы;
Не держитъ пламенъ ихъ, не держитъ ихъ земля,
Но вѣтры повлекли въ геенскiя поля;
И нудитъ нѣкое упорное влеченье,
440 Послѣднее творить со свѣтомъ разлученье.
Какъ лѣтнихъ нѣжныхъ птицъ отъ полунощныхъ странъ,
Осеннiй гонитъ хладъ за дальнiй Окiянъ:
Бѣгутъ изъ пламени печальны тако тѣни,
Отверзилъ въ бездну имъ струистый огнь степени.
445 Эката! пламенникъ на время воспали,
И видѣть внутренность геенны мнѣ вели!
Отверзлись предо мной со трепетомъ и громомъ,
Мѣста, Аидовымъ слывутъ которы домомъ;
Собравъ грубѣйшее творенiй существо,
450 Устроило его во гнѣвѣ Божество.
Небесный сколько огнь другихъ вещей тончае,
Толико адъ существъ во свѣтѣ всѣхъ тяжчае;
Три краты девять числъ сiе вселенной дно,
Отъ круга звѣзднаго лежитъ отдалено.
455 Тамъ представляется волнами вѣчный пламень,
Тамъ видима земля, какъ раскалекный камень;
Зловонный всходитъ паръ отъ загустѣвшихъ водъ;
Изъ мрака ссѣвшiйся объемлетъ бездну сводъ;
Но свода темнаго проникнуть не возможно:
460 Подъ онымъ сѣтуютъ ведущи дни безбожно;
Тамъ скрежетъ, вопли, плачь, бѣжитъ оттолѣ сонъ,
Дыханье грѣшниковъ, повсеминутный стонъ;
Тамъ души въ трепетѣ ко сводамъ возлетаютъ,
Но преткноѣенiе поѣсюду обрѣтаютъ,
465 И тлѣютъ бездны сей, какъ искры, въ исподи;
Тамъ вихри огненны, тамъ пламенны дожди.
Надежды сладкой нѣтъ во мрачной сей державѣ;
Тамъ вижу злыхъ вельможъ, живущихъ прежде въ славѣ;
Недремлющая грусть тревожитъ тѣни ихъ,
470 Драконы огненны вращаются вкругъ нихъ;
Тамъ души истинну по смерти познаваютъ;
Но грѣхъ свой явно зря, томятся, унываютъ;
Плотская сладость ихъ преобратилась въ ядъ;
Отрады въ мукахъ нѣтъ: грѣхъ самъ собою адъ!
475 Святою вѣрою желая просвѣтиться,
Стараются они на землю возвратиться,
На солнце съ плотiю въ раскаяньѣ воззрѣть,
Дабы спокойнѣе вторично умереть:
Но таинственна цѣпь, какъ змiй кругомъ лежала,
480 И въ заключенiи преступниковъ держала.
Тамъ самолюбiе, увидя адско дно,
Познало, что тщетой прельщалося оно;
Постигнувъ райскаго веселiя изрядство,
Познало тлѣнъ сребра, несытое богатство,
485 И слезы отъ него, которыя текли,
Какъ огненна роса богатыхъ тѣни жгли.
Тамъ сладострастiе весь адъ пронзаетъ стономъ,
Имѣя равну часть во тмѣ со Иксiономъ:
Являются еще прелестны тѣни имъ,
490 Коснутся ихъ устамъ, и превратятся въ дымъ;
Тамъ вѣчный терпитъ хладъ угрюмая измѣна;
Мучитель вкругъ себя кровавы зритъ знамена,
Трепещущи тѣла, мечи, оковы, гладъ,
Которы отъ него скрываютъ Божiй градъ;
495 Тамъ страхъ смиренiю кичливы души учитъ;
Прошедшее враговъ и будущее мучитъ.
Батый, какъ будто бы послѣдуемъ отъ тѣхъ,
Которыхъ кровь излить не ставилъ онъ за грѣхъ,
Со трепетомъ глаза на небеса возводитъ;
500 Но блескомъ ихъ сраженъ, въ подземный мракъ уходитъ;
Изъ пламени ему устроенъ тамо тронъ,
Бѣжитъ, но слышится по немъ во гробѣ стонъ.
Преемники его злодѣйствами не сыты,
Низходятъ въ адъ за нимъ, змiями вкругъ увиты;
505 Сопровождаетъ вопль на адски муки ихъ,
И вѣчно кроется душевный миръ отъ нихъ;
То жажда тѣни ихъ, то гладъ, то зависть мучитъ,
И быти добрыми чрезъ то живущихъ учитъ.
Но тщетно мрачный адъ мучителямъ грозитъ,
510 Ихъ тщетно молнiя стращаетъ и разитъ!
Умретъ едино зло, другое возрастаетъ;
Какъ язва страшная по всей землѣ летаетъ,
Тѣснитъ, свирѣпствуетъ, терзаетъ, множитъ стонъ.
Нѣтъ, кромѣ слезъ, иныхъ безсильнымъ оборонъ;
515 И естьли въ тѣ часы гонитель не трепещетъ,
Когда земля дрожитъ и небо громы мещетъ;
Что пользы, что стихи въ улику ихъ пишу?
Ахъ! естьли каплю слезъ невинныхъ осушу,
И малую подамъ печальному отраду:
520 Уже я получилъ за слабый трудъ награду!
Злощастье облегчилъ текущiй нынѣ вѣкъ;
Сталъ меньше въ наши дни нещастенъ человѣкъ,
Да вѣчно таковымъ блаженствомъ усладимся….
Но мрачный лѣсъ завылъ, тѣнь стонетъ; обратимся!
525 Свирѣпый Тахтамышъ, какъ огненной стрѣлой
Свергается во адъ для вѣчной казни злой;
Тамъ тѣней вкругъ себя онъ узритъ вопiющихъ,
И пламеннымъ бичемъ во тмѣ его бiющихъ.
То тѣни мстительны нещастныхъ тѣхъ людей,
530 Которыхъ умертвилъ мучительски злодѣй.
Но большимъ варваръ сей терзается призракомъ,
Встрѣчаясь со врагомъ своимъ Темираксакомъ.
Жестокiй оный врагъ родился пастухомъ,
И ставъ разбойникомъ, Монархомъ былъ по томъ;
535 Каковъ былъ съ посохомъ, таковъ онъ и въ коронѣ:
Разбойникъ былъ пастухъ, разбойникъ сталъ на тронѣ.
Страдаетъ въ адѣ самъ теперь Темираксакъ,
Но страшенъ для Царей его и тамо зракъ.
Тамъ кроется во тму, боясь небесна свѣта,
540 Трепещущая тѣнь Царя Улу-Махмета,
Отъ собственныхъ сыновъ который бывъ гонимъ,
Обязанъ сталъ Москвѣ спасенiемъ своимъ;
Своихъ защитниковъ привлекъ коварствомъ къ брани,
И Россовъ побѣдивъ, направилъ путь къ Казани,
545 Развалины ея и тронъ возобновилъ,
Враждующихъ змiевъ Россiи оживилъ;
Подъ пепломъ злобу онъ сокрытую возставилъ.
И стрѣлы на Москву изъ дерзкихъ рукъ направилъ.
Но дружбы прерванной въ отмщенiе и въ знакъ,
550 Жизнь отнялъ у него и сына Мамотякъ.
Улу-Махмета скорбь сiя еще терзаетъ,
Нося въ рукахъ своихъ младенца, лобызаетъ,
И въ адъ свергаяся, уже онъ муки зритъ,
Которыми ему нощь вѣчная грозитъ:
555 Тамъ въ узы огненны онъ будетъ въ вѣкъ закованъ,
И пламенный вѣнецъ злодѣю уготованъ.
Тебя идущаго зоветъ съ весельемъ адъ,
О ты, поруганный и гордый Царь Ахматъ!
Еще твой духъ грызетъ; Басма твоя попранна
560 Стопами храбраго Монарха Iоанна,
Который ко твоей погибели рожденъ,
Которымъ при Угрѣ въ конецъ ты побѣжденъ,
И слава дѣлъ твоихъ на вѣки пролетѣла;
Ордынская твоя держава запустѣла.